Дмитрий Хван - Ангарский вариант

Карпинский тут же разбудил Грауля, которому вменялось подготовить людей, переселяемых в Ангарию к погрузке на корабли. А так же расплатиться с Беклемишевым за эту сделку. Весь день прошёл как на иголках, в беготне. Но, как бы то ни было, крестьяне собрали за несколько часов свои нехитрые пожитки и после ужина верхом на котомках стали собираться группами по полусотне человек на обширной местности у острожного причала. С затаёнными под маску апатии чувствами люди ждали продолжения своих мучений. Вечернюю тишину Енисея внезапно нарушил далёкий и протяжный гудок, раздавшийся по‑над рекой.

"Неужто довели паровик до ума!" – воскликнул в душе Карпинский.

Когда на реке окончательно сошёл лёд, и Ангара очистилась, из прибрежных ангаров на воду спустили в числе остальных и будущий пароход – первое в Ангарии судно без вёсел. Зима прошла в доводке парового двигателя для него и ещё двух агрегатов поменьше – на боты, для пограничников. Неожиданно для всех, бодро вращавшийся при испытаниях гребной винт, оказавшись в воде, при достижении судном половины расчётной скорости, далее не потянул, вхолостую лупцуя воду за кормой. У многих тогда опустились руки – не тянет паровик, мол, надо судно поменьше, а лучше дизель, вот тогда‑то и потянет! Но тут Фёдор Сартинов, который, с появлением первого не гребного корабля, наконец, вспомнил, что он некогда был капитаном большого десантного корабля, и знающий принцип работы гребного винта, хлопнул себя по лбу:

– Поднимайте винт!

Дело в том, что даже небольшое изменение загиба лопастей способно улучшить или ухудшить коэффициент полезного действия винта. А получение нужного результата представляет собой многократные попытки, причём первые из них сразу показывают дальнейшее направление работы. Так и тут – просто загнув кромку лопасти винта и немного изменив их угол наклона, инженер получил мгновенный результат – тяга заметно улучшилась. А ещё через двое суток, после окончательной доводки, пароход на ходовых испытаниях бойко шёл против течения, показав на мерной миле почти восемь узлов. Люди ликовали – начало ангарской паровой флотилии было положено! Больше всех радовался Сартинов, стоявший за штурвалом.

Две недели спустя

Наполнившись прохладным воздухом, стяг Ангарии хлопал и трепетал на ветру. Закреплённое на длинном шесте поверх ходовой рубки бело‑зелёное с прямым крестом голубого цвета и гербом пикирующего сокола посередине, полотнище открыло собой счёт официальным флагам княжества, которые теперь выставляли на каждой административной постройке того или иного посёлка и гербам, которые присутствовали на каждых главных воротах посёлков. Пришла пора со всей серьёзностью подойти и к символике Ангарии. Первым символ княжества получил пароход, уходящий в своё первое серьёзное плаванье. Корабль Сартинова, ''Гром'', на борту которого красовались надраенные до блеска латунные буквы, взял курс на Енисейск. Пароход вёл за собой две ладьи со снятыми вёслами, которые были нагружены углём, провиантом и стройматериалом для посольского двора на Енисее. Карпинский уже присмотрел отличное место для стройки, немного ниже по течению от острога, на холме. Двор посла задумывался как небольшая крепость, жилой дом для посла, его семьи, а также помещения для двух помощников и трёх человек охраны. На одной из лодий находилась небольшая команда строителей, группа врачей, а также жена Карпинского, девушка Елена из ангарского посада.

Кстати, проблема женского пола стояла в ангарском обществе очень остро, верхушка княжества планировала решить её с помощью переселенцев, но не был учтён один важный пункт – переселенцы прибывали не только с дочерьми, но и с сыновьями, которым тоже требовалось женская половинка. Таким образом, проблема не решалась, а грозила новым конфликтом. Ведь, ясень пень, что родители той или иной девицы на выданье старались отдать дочурку за коренного ангарца, надеясь на лучшее будущее для своих внуков. Хотя некоторые крестьянские свадьбы игрались согласно прежним уговорам стариков, оставленных на Руси. Вот и приходилось некоторым обзаводиться местными жёнами, в подавляющем большинстве своём – чисто формально, лишь для удовлетворения естественных мужицких надобностей.

''Гром'' выходил на Енисей, оглашая сонные окрестности длинным свистящим гудком, ещё немного и покажутся стены острога. Теперь пришло время Фёдору показать своё искусство – пересекая Енисей, надо было аккуратно развернуться и подойти к нехитрому причалу. В чреве парохода, скрытого под палубой, пыхтела и лязгала подвижными частями машина, поминутно срабатывал клапан регулятора давления в котле. Оттуда, снизу, расплывалось тепло, занимающая почти всё пространство котельного отделения тёмная, лоснящаяся туша котла дышала жаром. Шипел пар, стыки труб слезились капельками горячей воды, а со всех сторон торчали какие‑то хитрые рычаги, рукоятки, маховики. Труба, выходящая посреди палубы тоже была горячей, но для этого нашли простое решение, укрыв её за деревянным ограждением.

– Чуть левее, Саша! Потом отпусти малость, – сказал Сартинов своему помощнику, ещё БДК, теперь стоящему у руля невзрачного пароходика. Флотский офицер Северного флота теперь с удовольствием крутил штурвал в застеклённой ходовой рубке, глядя на бескрайнюю гладь воды. Подойдя ближе к правому берегу, на пароходе разглядели заполненное людьми пространство близ причала.

– Смотри, народ уже собрался! Они сейчас уже грузиться собираются что ли? – удивился Новиков.

– С разгрузкой хоть помогут, – пожал плечами флегматичный мастер.

Карпинский и Грауль с восторгом смотрели на приближающийся пароход. Словно картинка из прошлого, он притягивал заворожённые взгляды, к берегу подходил, дышащий чёрным дымом…

– Гром, – прочитал на боку судна Павел.

– Куда?! Стой! – закричал вдруг сзади Карпинский.

Оказалось что крестьяне, собравшиеся у берега, разом бросились прочь от подходящего парохода. И Карпинский сейчас их точно не остановит. Раздавались судорожные выкрики, детский плач и ругательства вкупе со здравицами.

– Это просто корабль! Не надо бояться!

– Нечистая! Диавольская лодка!

Поляна вскоре опустела, остались лишь самые смелые или самые дурные. Кто‑то, не отрываясь, смотрел на пароход, а кто‑то уставился в землю, не смея поднять глаза.

– Пётр, оставь ты это дело! Сами потом подойдут, осмелеют и вернутся, – Грауль махнул рукой, подзывая посла Ангарии. – Сейчас разгружать ладьи будут – наверняка подводы понадобятся. Ты бы распорядился насчёт найма в Енисейске, чего время тянуть?