Владимир Контровский - Томагавки кардинала

1877 год

Почтово-пассажирский поезд, волоча за собой густой шлейф чёрного дыма, мчался по необозримым просторам штата Прер и к побережью Тихого океана — в Калифорнию. Дым относило ветром, и пассажиры наслаждались дыханием степей, влетавшим в открытые окна вагонов.

Юная особа в дорожном платье и в шляпке с вуалью с жадным интересом смотрела в окно. Какая страна — буйная, кипящая энергией, меряющая расстояния сотнями лье, а не десятками шагов по узким улочкам городов Европы! Эта страна жадно и ненасытно дышит полной грудью, а не вяло дремлет в закостенелых рамках европейского образа жизни. Она считает талеры миллионами, а не откладывает в чулок сантим к сантиму — за нею будущее. И она, Катрин, правильно сделала, что решилась отправиться за океан — что ей делать дома, во Франции? Дворянский титул, не подкреплённый состоянием, — это ныне пустой звук, фетиш для любителей собирать раритеты. Времена меняются, и в цене теперь совсем иное. В цене… Катрин содрогнулась, вспомнив липкие глаза мсье Шильда. Этот паук откровенно покупал её! Девушка представила, как его гнусные лапы скользят по её обнажённому телу, и её вновь передёрнуло от омерзения. Нет, только не это! Пусть у Катрин ничего нет за душой, зато у неё есть эта самая душа, и есть гордость норманнских завоевателей, вспарывавших мечами мешки с золотом. Она, Катрин, такая же, как её брат Робер, отчаянно бившийся с тевтонами, вторгшимися на землю солнечной Франции, — Робер был жестоко изранен под Седаном, но орды германцев не дошли до Парижа и были отброшены. И Катрин тосковала в четырёх стенах обветшавшего родительского замка: Франция, первая страна мира, всё ещё сильна, но пик её величия уже в прошлом. Объединённые Штаты Америки, где люди тоже говорят по-французски, станут для Катрин новой родиной. Дядюшка Батист, уехавший в Калифорнию во времена золотой лихорадки и, в отличие от многих, сумевший разбогатеть, ждёт её в Сан-Франциско. Но она не будет нахлебницей: это Катрин решила твёрдо.

Девушка имела основания гордиться собой. Отправиться в одиночку в далёкий путь — сначала на пакетботе от Шербура до Нуво-Руана, а потом на поезде через всю Северную Америку, имея при себе лишь немного денег и письмо дяди с его калифорнийским адресом, — дело трудное. Катрин была красива (она это знала), однако красота её зачастую создавала ей определённые трудности: попадались желающие попользоваться этой красотой. Девушка не расставалась с револьвером и при необходимости пустила бы его в ход не задумываясь — а что делать? К счастью, до этого не дошло: в Нуво-Руане она быстро сориентировалась и в тот же вечер села в поезд, идущий в Индиану. В Детруа она пересела на другой экспресс, и вскоре озеро Мичиган осталось позади — Катрин ждал Дикий Запад.

Публика в поезде подобралась разная — были коммивояжёры, были офицеры, и были люди, род занятий которых девушка затруднялась определить. Её не обошли вниманием, но Катрин, отвечая на комплименты и вступая в разговоры, держала дистанцию, приглядываясь к попутчикам. Её заинтересовал смуглый молодой человек со звездой на груди — Катрин уже знала, что это знак отличия прево, [40] Прево (фр. prИvТt, лат. prФpositus — начальник) — во Франции XI–XVIII веков королевский чиновник или ставленник феодала, обладавший до XV века на вверенной ему территории судебной, фискальной и военной властью. Английский аналог — шериф. представителя власти на пограничных территориях, где закон и порядок ещё только входили в силу. Молодому человеку было около тридцати лет, он был красив какой-то диковатой красотой — в нём наверняка перемешалась кровь индейцев и белых, — но внимание Катрин он привлёк тем, что не лез к ней с назойливыми расспросами и не распушал перья, пытаясь очаровать прелестную незнакомку. Впечатление на него она произвела — Катрин это заметила, — однако молодой прево не пытался переступить границы вежливости, и девушке это понравилось.

Познакомились они на второй день пути, когда Катрин случайно — ну, то есть почти случайно, — уронила с полки свой саквояж. Прево поймал его на лету, протянул Катрин и улыбнулся.

— Андрэ Лик о, — очень естественно представился он, — из Калифорнии.

— Катрин де Нёф. О, так вы из Калифорнии? А я еду в Сан-Франциско, — девушка тоже улыбнулась, почувствовав доверие к этому сдержанному человеку. — Вы случайно не оттуда?

— Почти, мадемуазель. Я живу в Форт-Россе — это рядом.

— Рядом — это лье двести? Я уже наслышана о ваших американских мерах расстояний.

— Нет, что вы. Рядом — это рядом, можно дойти пешком. Но вы сказали «о ваших американских расстояниях» — вы не американка?

— Я француженка. Но я собираюсь стать американкой — в Сан-Франциско меня ждёт дядя. Его зовут Батист де Нёф. Вы не слышали о нём?

— Слышал, — ответил Андрэ, и Катрин поняла, что он говорит искренне. — Мсье Денёф — личность известная. Я редко бываю в Сан-Франциско, да и в Форт-Россе нечасто, но я кое-что слышал о вашем дядюшке. О нём хорошо отзываются, мадемуазель.

— Вы редко бываете дома? — спросила Катрин, приняв как должное лестный отзыв о дядюшке Батисте. — А чем же вы занимаетесь, мсье Лико?

— Я прево на пограничных землях. Я неплохо стреляю, знаю несколько индейских наречий, и власти штата сочли меня подходящим для этой работы.

— Вы имеете дело с индейцами? Но это же опасно! Я слышала, что индейцы нападают на поезда.

— Не судите об индейцах по тому, что о них говорят всякие болтуны, не видевшие их в глаза, — на лицо молодого человека набежала тень. — Мой прадед был наполовину ирокез, а мать — чистокровная индеанка, и я знаю этот народ. Они не хуже белых, а во многом даже лучше.

— Простите, Андрэ, я не хотела вас обидеть, — смутилась француженка и (вероятно, в смущении) коснулась своей маленькой рукой сильной руки прево.

— Ничего страшного, мадемуазель. А что до нападений на поезда — этим занимается всякое отребье без роду-племени. Бандиты не понимают, когда с ними говорят по-хорошему, и поэтому мы разговариваем с ними по-другому. — Он сдвинул полу своей кожаной куртки, и Катрин увидела рукоятку «кольера» сорок четвёртого калибра. — Не бойтесь, мадемуазель. Но вот что я вам скажу: вы иностранка, не знаете Америки, а путь до Сан-Франциско долгий. Нам с вами по пути — позвольте мне вас сопровождать. Я доставлю вас к вашему дядюшке, и моя совесть будет спокойна.

Катрин чуть склонила голову, изображая задумчивость, хотя уже знала, что ответит «да».

…Поезд нёсся по первобытным прериям, ещё не исковерканным цивилизацией, а в его вагоне из взаимной симпатии рождалась любовь. Переплетались судьбы Андрея Лыкова, праправнука русского солдата, заброшенного в Америку волею императрицы Екатерины, и француженки Катрин де Нёф, в чьих жилах гуляла хмельная кровь авантюристов-викингов. Андрэ Лико навещал у Великих озёр могилы предков, Катрин надеялась начать в Америке новую жизнь, и какое дело было их рождающейся любви до тех людей, которые считали их обоих всего лишь крошечными частичками бимассы, существующей только для того, чтобы лепить из неё задуманное…