Борис Орлов - Вставай, Россия! Десант из будущего

Правда, за обедом генерал-губернатор был явно потрясен. Еще бы: вот уж кого Их Высокопревосходительство не ожидали увидеть у себя за столом, так это казачков-атаманцев! Однако, надо отдать ему должное: справился он с собой быстро. Но от комментариев все же не удержался:

— Ваше Императорское Высочество, простите мне эту вольность, но я, хоть и слышал о ваших странных демократических обычаях, полагал эти слухи простым преувеличением…

Что ж имеет смысл пояснить ему кое-что:

— Господин генерал-лейтенант. Я думаю, что в походах вам доводилось есть с солдатами из одного котла, не так ли? Ну, а чем же поход отличается от повседневной жизни? Если я доверяю этим людям свою жизнь, то неужели я побрезгую сесть с ними за один стол?

Атаманцы гордо расправляют плечи, и Иван Семенович предпочитает быстренько перевести разговор на другую тему…

… Мы благополучно ночуем в Вильно, а поутру, прицепив к нашему поезду вагон с лошадьми, позаимствованными в расквартированном поблизости Изюмском гусарском полку, отбываем в Либаву. Шесть часов дороги пролетают мгновенно…

— …Павел Карлович, распорядитесь, чтобы немедленно по прибытии выводили лошадей. И дайте команду: пусть заседлают еще в вагоне, в пути.

Ренненкампф, почувствовав ответственность момента, моментально исчезает. М-да: вот уж воистину с корабля — на бал. А вернее: с поезда — в седло!..

Поезд сбавляет ход и, выпустив облака пара, останавливается у небольшого вокзала. На платформе стоит почетный караул из солдат какого-то заштатного армейского полка. Походя, интересуюсь названием полка и от ответа Ренненкампфа чуть не проглатываю папиросу. 164-й Закатальский. ЗАКАТАЛЬСКИЙ, а?! Действительно: «Умри, Денис, лучше не напишешь!»

Оркестр играет встречный марш, мне навстречу торопится толстенький подполковник. Как бы повежливей его отшить? Ну, не втолковывать же ему, что «цигель, цигель, ай-лю-лю»…

Слава богу, подполковник и сам не желает затягивать мероприятия. В принципе, он прав: сейчас его солдатики (наверняка лучшая рота лучшего батальона!) стоят толково и готовы пройти парадным маршем… ну, не то, чтобы «без сучка, без задоринки», но нормально. А вот если они постоят еще чуть-чуть, начнется нервное перенапряжение. Ну, голову готов поставить против дырявого гривенника — в Закатальском пехотном со дня сформирования не было ни одного члена царской фамилии, не то, что члена правящей семьи!

Лошади поданы и мы уже в седлах. Ну, аллюр три креста марш! Вихрем проносимся по улочкам Либавы и вот уже берег. Так, что у нас тут?

Собственно портом, как комплексом сооружений для погрузки/разгрузки и безопасной стоянки судов здесь пока не пахнет. В реале сооружение порта началось только в 1891 году. У нас, скорее всего, начнется несколько раньше. Нет причалов и пирсов, но вдоль берега размещается несколько десятков, если не сотня-другая, разнообразных плавсредств. От небольших одноместных лодочек, до десяти-двенадцатиметровых рыбачьих баркасов. Часть этой «посуды» вытащена на песок, но большинство привязано к вбитым в полосе прибоя столбикам. А вот дальше… дальше… Ну, блин, я собой горжусь! Это ж надо: так подгадать умудрился!

Примерно в полутора километрах от берега на якорь встает парусник под датским флагом. Ну, не мареман я, не мареман! А посему, разобраться, исходя из парусного вооружения, шхуна это или, допустим, барк, абсолютно не в состоянии. Зато я вижу, что с борта этого, весьма симпатичного парусника спускают большую шлюпку, и в нее спускается по трапу несколько человек, причем совершенно очевидно, что одна из них — женщина! Вот только не надо мне ля-ля про какую-нибудь экзальтированную дамочку, решившую прибыть сюда эдаким экстравагантным путем к непутевому мужу, купцу пятой гильдии Абрамсону! [56] Цесаревич шутит. В Российской империи было только три торговых гильдии и лицам иудейского вероисповедания было запрещено заниматься коммерческой деятельностью Нет уж, не может такого быть!

Шлюпка довольно лихо движется к берегу. Ну, теперь уже даже видно, что в шлюпке, промеж прочих, сидит князь Васильчиков собственной персоной.

— Государь, Сергей там. — Радостно сообщает Ренненкампф, соскучившийся по своему другу. — Значит, и государыня — тоже.

Что-то новенькое. К тому, что я — «государь», я уже привык, но они уже и Моретту начали именовать «государыней»! Быстро, однако, сориентировались…

Шлюпка уже совсем близко. Пора красиво закончить эту классическую авантюру…

В шлюпке она сидела точно на иголках. Из всего окружающего мира она видела только группу всадников на берегу. Один из них, стоявший чуть впереди остальных, никак не мог оставаться на месте, и его конь переминался с ноги на ногу, то приседал назад, то вдруг рвался вперед. «Ники, мой Ники! Я уже иду к тебе!»

Ей казалось, что, несмотря на все усилия матросов, шлюпка совсем не движется. Внезапно Ники послал коня вперед, и тот, подняв тучу брызг, мгновенно вынес своего седока прямо к ним. Она не успела удивиться или испугаться, как он наклонился над бортом, крепко обхватил ее рукой и поднял в седло. Она обняла его:

— Ты ждал меня? Скажи, ты ждал меня?

Он молчал, только быстро целовал ее счастливое лицо. Затем, привстав в стременах, он махнул рукой:

— Коней господам офицерам! К поезду, орлы, марш!

Она гладила его лицо, а он сжал ее в крепком объятии и тихо шептал прямо в ухо: «Любимая! Любимая! Любимая!» Она смеялась, подставляя лицо ветру. Вот оно счастье, которого наконец-то дождалась принцесса дома Гогенцоллерн.

Только в конце февраля я наконец-то нашел время проверить, как Горегляд распоряжается теми немалыми средствами, которые я регулярно отправлял на строительство химкомбината. А за полгода, кроме пятисот тысяч рублей чистыми деньгами, на эту стройку ушли стройматериалы, примерно на ту же сумму. И это все, не считая широкого ассортимента труб и емкостей из легированных сталей. А еще Горегляд потребовал прислать квалифицированных строителей, в основном каменщиков и бетонщиков, в количестве 470 человек, и почти всех сварщиков, занятых на строительстве второй очереди ТЭЦ.

Гигантская, сравнимая по площади со Стальградом, строительная площадка химкомбината раскинулась в пяти километрах от берега Волги. Это место Афанасий Иванович выбирал лично, руководствуясь одному ему известными соображениями безопасности для производства и окружающей среды. Вот только рабочим и инженерам приходилось жить на территории стройки в бараках, чтобы не наматывать ежедневно по десятку километров на работу и обратно.