Валерий Белоусов - Горсть песка-12

Это же время. Западный Буг. Переправа южнее Бреста.

«Hey, Hans, was es dort schwimmt?

Ich wei? nicht, irgendwelche Russische Schei?e…»

Ганс глубоко ошибался…Можно сказать, фатально ошибался! Это действительно, плыло нечто исключительно русское…вот только не дерьмо — а главстаршина товарищ Таращук…

Ну не было в советском Рабоче-Крестьянском Красном Флоте института прапорщиков…Сверхсрочники — да, были. Вот товарищ Таращук- таки был из них.

Поскучневший Ганс отвернулся от красноватых в свете зарева тихо плещущих о борт понтона вод… А когда вновь посмотрел на реку- перед ним стояла скромненькая такая фигурка…

Ганс, будучи на экскурсии в Берлинском Zoo, с интересом и тщательно скрываемым ужасом рассматривал доставленную Гагенбеком из таинственных глубин Центральной Африки гигантскую гориллу…

Позой и телосложением голый и мокрый товарищ Таращук весьма и весьма походил на неё. Только вот, этот огромный, чёрный зверь — Gorilla Gorilla (не дважды горилла, а так по-латыни) уютно разместился бы под мышкой у товарища главстаршины…

Достаточно сказать, что Ганс увидел в руках у монстра две лопаты… Только это были не лопаты- а так, ладошки…

Одна из ладошек сжалась в кулачок с синим якорьком на запястье (почитай, размером в натуральную величину)… И кулачок врезался Гансу в личико, сминая и кроша ему носик и вбивая ему в глоточку передние зубки…

Продолжая разворот, товарищ Таращук аккуратно задел по кумполу второго немчика…вода Буга только тихо всплеснула…

От воды донеслось: «Боцман, ты как?!»

Таращук (и вправду боцман Днепро-Бугского речного пароходства, по жизни): «Усё у поряде, тАварыщ кАмиссар… Я у Пинске на спор кнехт чухунный свАрачывал…»

И начал принимать из воды обтекаемое тело «Рыбки», славной игрушки образца 1917 года, малая речная мина….Геройская Пинская Флотилия жива! И борется с врагом.

«Прощайте, скалистые горы!

На подвиг Отчизна зовет!

Мы вышли в открытое море,

В суровый и дальний поход!

А волны и стонут и плачут,

И плещут о борт корабля…»

Это же время. Брестская область. Каменецкий район. Какое-то топкое место…

Точнее — определить местоположение было очень сложно…

Белесый туман неслышно стелился над кочками с тонкими прутиками ольхи и осины…Справа медленно умирал ряд мелких чахлых сосенок, слева сухими пальцами мертвецов тянулись ввысь черные стволы уже умерших сосен, которые как-то умудрились здесь подрасти. А посреди лежала бездонная, вечная — чёрная, черная грязь…

Никого и ничего вокруг живого… И только желтоватые болотные огоньки неслышно бродили над мрачной трясиной…

Вот в тумане проступают два желтоватых огонька…становятся ярче, светлеют…Это фары боевого света на башне Т-26, над маской пушки… перед танком движется сгорбленная фигура древней старушки, за ней- хромает человек в танкистском комбинезоне, с загипсованными кистями обеих рук…

Люди проходят мимо нас- и мы видим, как что-то (корень? толстый стебель водного растения?) неслышно оплетает ногу мужчины…Тот спотыкается…

Бабушка Олеся (а это именно она), не поворачивая головы: «Брысь!»

И «корень» послушно отпускает ногу Сандалова (а это именно он), и с тихим чавканьем уползает к себе в грязь…

Сандалов, так и не заметивший ничего: «Бабушка, а мы точно не опоздаем? Там ведь наши товарищи смертный бой ведут!»

Олеся: «Не спеши, внучек, а то как раз успеешь! Не опоздаем. Здесь…время ПО-ДРУГОМУ идёт…»

И Сандалову на миг вдруг показалось, что сгорбленная старческая фигурка стала расплываться, и сквозь неё проступает…проступает…

Тьфу, что только не померещится на болоте…

Это же время. Бывшая La R?publique Fran?aise. Оккупационная зона. Открытый город Париж, страдающий…

Эк куда автора занесло…Какое отношение имеет Париж, страдающий от ожирения и плохо залеченного люэса — к пылающей Беларуси?

Да ровно никакого, говорю я вам… Как и трое мужчин среднего возраста, хорошо за сорок, сидящих в дешёвом «Бистро» за бутылкой дешёвого, дрянного вина…

Ночной портье Клюге фон Клюгенау: «Вот послушайте, господа — Принимая на себя ответственность, я имею право и буду требовать от эмигрантов во Франции исполнять мои распоряжения и помогать проводить те мероприятия, что найду нужным для блага самой же эмиграции.

Каково?

И далее: Я могу Вам заявить, что Россию будут строить не эмиграция и ее вожди, а те, кто своей кровью смывают яд и отраву большевизма, — немцы. Что будет с Россией, какие формы правления ей понадобятся, знает один человек — Фюрер.»

Грузчик Вершинин: «Это кто же такой разумный, а?»

Ночной портье Клюге фон Клюгенау: «А это стенограмма официального сообщения представителям русской эммиграции во Франции, сделанного Ю.С. Жеребковым»

Таксист Мышлаевский: «А он в каком полку служил?»

Ночной портье Клюге фон Клюгенау: «А он вообще, господа, нигде не служил-с…»

Грузчик Вершинин: «Слава Богу! А то вот позора бы однополчанам было…»

Таксист Мышлаевский: «Да это всё мышиная возня…

Краснов, из ума выживший, вот предлагает в «Добровольные помощники «немецкой армии записываться…»

Ночной портье Клюге фон Клюгенау: «И что, находятся желающие?»

Таксист Мышлаевский: «Да, представьте, ротмистр, находятся…А кстати, Вы-то сами…не изволите ли? К своим-то?»

Ротмистр Клюге фон Клюгенау: «Господин поручик! Я попросил БЫ! Намекать на чужие… недостатки…это бесчестно!»

Поручик Мышлаевский: «К Вашим услугам, ротмистр!»

Вершинин: «А-ат-тставить! Ну-ка, сели и успокоились…Поручик, как старший по званию, я ПРИКАЗЫВАЮ…и Вы, ротмистр, хороши!»

Ротмистр Клюге фон Клюгенау, с горечью в голосе: «Господин подполковник, а чего он первый начинает…ну да, немец, и что? Тотлебен немец, Клаузевиц немец, да мало ли…мне же обидно…»

Подполковник Вершинин: «Да хватит вам, ребятки…вот чего слушайте, так: Немецкая армия ведет упорные бои под Сморгонью (так!)…оборона крепости Брест-Литовска (я там в гарнизоне стоял, да!)… упорные контратаки русских, сопровождаемые артиллерийским (ага!) шквалом…да где там у краснопузых артиллеристы…эх, эх, а наш Мрачковский в Парагвай уехал…коров там доит, гаучо недоделанный…»

Ротмистр Клюге фон Клюгенау: «А у красных Шапошников…он Академию Генерального Штаба когда заканчивал?»

Подполковник Вершинин: «В 1910 — том…а потом полком командовал, гренадерским…в нашей дивизии…»

Поручик Мышлаевский, мечтательно: «А ведь очутись мы сейчас…там? Ведь сразу же к стенке прислонят? А? Как Вы полагаете?»

Ротмистр Клюге фон Клюгенау: «Разумеется, прислонят! Без сомнения! Только вот лучше у русской стенки, чем в парижском кабаке…»

Все с недоумением смотрят на него…

Дверь с грохотом распахивается. В кабак вваливается санитар Турбин.