Андрей Ерпылев - Имперский рубеж

— Я сделал что-то не то? — забеспокоился юноша.

— Конечно! Вы же не торгуетесь.

— Но цена в сто афгани меня вполне устраивает.

— А уж его-то как устраивает! Это же раза в три больше реальной стоимости этой безделушки.

— Ничего не понимаю…

— А тут и понимать нечего. Торговаться при купле-продаже на Востоке — один из свято чтимых обычаев. Это и развлечение, и правило хорошего тона. Отказываясь торговаться, вы его просто-напросто оскорбляете, демонстрируете неуважение… Да что там неуважение — презрение.

— Хорошо… Пусть будет… Десять!

— Дах, — невозмутимо перевел поручик.

Абдулла тут же просиял:

— Навад!

— Девяносто.

— Двенадцать! — внезапно почувствовал азарт Александр. Действо начинало ему нравиться, напоминая игру.

— Дуаздах, — гортанно выдохнул «переводчик».

— Х-хаштад!..

Уже перед самым выходом Саша споткнулся глазами о пару высоких шнурованных ботинок никогда ранее не виданного им фасона: щедро усыпанные рифлеными резиновыми финтифлюшками, с квадратными носами, на толстенной подошве — они не то чтобы были красивы, скорее уродливы: так может притягивать взгляд страшная, не похожая ни на что морская рыба. Они стояли среди оружия так органично, словно и сами имели отношение к этим смертоубийственным штучкам.

— Что вы там приметили? — тоже остановился рядом Еланцев.

— Да вот… — коснулся пупырчатой черной кожи рукой Александр. — Разве тут и обувь продают?

— А-а-а! — Поручик сцапал один ботинок и повертел в руках. — А это не простая обувь, Саша. Это английский армейский ботинок. Так называемый ботинок спецназа. Он и вправду имеет некоторое отношение к оружию.

Герман едва слышно щелкнул чем-то на ботинке, и из квадратного носа выскочило короткое, в полвершка, бритвенно-острое лезвие, едва не чиркнувшее Бежецкого по руке и заставившее отшатнуться.

— Хорош фокус? — расхохотался поручик, довольный произведенным эффектом. — Представьте себе, как будет огорошен ваш противник, получив таким вот ботинком в живот. Во втором — такое же.

— А сколько это стоит? — заинтересовался Саша.

— Думаю, вам будет по карману. Кроме того, вещь добротная — износу не будет. И ноги в них не так преют, как в наших: стельки там какие-то хитрые. Что с них возьмешь? Англичане! Комфорт превыше всего.

— Тогда я, наверное, возьму…

— Берите-берите. Советую от всей души. Сам бы взял, да, увы, — в кармане ветер гуляет.

— Я могу ссудить.

— Нет, эта вещь ваша, — спрятал в подошву клинок Еланцев и вручил ботинок, очень легкий для такой массивности, в руки юноше. — Помочь поторговаться?…

Субботний день выдался ясным и солнечным, но Александра это не радовало.

Едва ли не всю неделю он не вылезал из ангаров Королевских Афганских ВВС, ковыряясь вместе с прапорщиком Деревянко и капитаном Неустроевым в чреве выкрашенных в защитные цвета «летающих гробов», сошедших с конвейеров самых разных держав — Германии, Франции, Североамериканских Соединенных Штатов… Были даже два британских вертолета, а не хватало только русских. И ни одного «моложе» двадцати лет.

Бежецкий, конечно, в училище проходил курс пилотирования, но копаться в выстуженных морозом металлических потрохах винтокрылых уродцев его не привлекало никогда. Однако приказ полковника Грум-Гржимайло звучал недвусмысленно, и приходилось, стиснув зубы, под чутким руководством соседа по жилищу, разбираться в тонкостях устройства двигателя или различиях «Рено» и «Майбаха». Хотя, с рядом оговорок, юноша и готов был признать правоту командира: случись, что штатный пилот будет убит или ранен, — отряд окажется обреченным. А хотя бы примерное знание машины давало пусть и призрачные, но шансы на спасение.

В результате экзерсисов на морозе молодому человеку нездоровилось, и, хотя он пытался убедить себя, что сухость в носоглотке — следствие обезвоженного горного воздуха, явно повышенная температура иного объяснения, чем какая-нибудь инфлюэнца, не имела. Дома подобное недомогание его не испугало бы: «фамильная» пол-литровая кружка обжигающего чая с малиной на ночь, сон под двумя одеялами до третьего пота, и от простуды и следа бы не осталось. Но где здесь взять малину… Тревожить же по пустякам медиков, не говоря уже об Иннокентии Порфирьевиче, не хотелось.

Александр тоскливо посмотрел на электрический калорифер в углу, теплившийся, по его мнению, едва-едва, и плотнее завернулся в одеяло.

«Слава богу, — подумал он с облегчением, — что сегодня никуда идти не нужно… Буду валяться с книжкой весь день, и хоть трава не расти!..»

Нет худа без добра: в ангарах он свел знакомство с прапорщиком Тимофеевым, тоже летным техником, бывшим студентом Казанского университета, как выяснилось, обладателем неплохой библиотеки. И славный молодой человек тут же ссудил поручика несколькими книгами под честное слово обращаться с ними бережно и сразу по прочтении вернуть. Один из этих томов — сборник документальных повествований о покорении Средней Азии Саша сейчас и штудировал.

«…Попробовал я было проползти до реки, — говорил несчастный, — но силы не позволили, хотел из юрты вытащить мертвого — тоже не мог… А вот этот, вероятно, не сегодня, так завтра отдаст Богу душу, — сказал он, указывая на лежавшего ничком товарища…

У меня слезы подступили к горлу. Баранов, понуря голову, не понимая нашего разговора, сидел, устремив свой взор в сторону.

Когда я сказал ему о том, что слышал от афганца, он возмутился.

— Это же свинство, наконец, — проговорил он. — Вот наша пресловутая гуманность к врагам, вот красноречивый пример ее, — возмутился он, и мы, обещав раненым сегодня же облегчить их участь, отправились на бивуак.

Рассказ наш о состоянии раненых произвел сенсацию между офицерами, многие из них сейчас же отправились к несчастным, захватив с собою обильное количество провианта, а к вечеру этих афганцев перевели в отрядный лазарет; двое из них были уже мертвы, а потому похоронены возле могилы своих товарищей…» [24] 24 Цитата из книги Б.Л. Тагеева «Русские над Индией», 1895 г.

Чтение прервал стук в дверь.

«Если опять Деревянко — не открою! — со злостью подумал поручик, закладывая страницу листочком, на котором делал выписки, намереваясь кое-что занести в свой дневник. — Надоел хуже горькой редьки со своими «Майбахами»!»

— Кто там? — хрипло спросил он и закашлялся.

— Можно? — просунулся в дверь Еланцев.

Его страждущий тоже не слишком жаждал видеть. Но все-таки лучше вечно унылого Деревянко.

— Входите, поручик, — слабо отозвался Саша, откладывая книгу на столик.

— Ну и Африка у вас тут, — расстегнул шинель и бросил теплое зимнее кепи на стол Еланцев. — Парную решили устроить?