Алексей Ивакин - Меня нашли в воронке

Едва отдышавшись, побрели снова в глубь леса.

И буквально через несколько метров Захар напоролся на колючку и разодрал правый болотник вдоль всей ступни.

— Ну, твою же мать! — завопил он на весь лес и тут же получил подзатыльник от Виталика.

— Не ори, урод гребаный. Еще не хватало, млять-перемлять, гансов всполошить.

— А как я сейчас пойду то, блин!

— Не ной, все равно ноги сырые. Пошли, кабель тебе в задницу. Под ноги глядеть надо.

Захар что-то забурчал под нос, в спину уходящему Виталику, и поплелся за ним. Идти было неудобно. При каждом шаге ногу приходилось слегка подворачивать, чтобы подошва не загибалась под ступню.

— Как думаешь, отбились наши? — спросил на очередном привале Захар.

— Вряд ли. Сам видел, в каком они состоянии. Даже если сейчас отбились — в следующий раз все закончится. Не успеем мы. — Осунувшееся лицо Виталика казалось равнодушным.

— Так спокойно об этом говоришь… — осуждающе сказал Захар.

— А мне чего прыгать надо от злости? И чем это им поможет?

— Хрен его знает. Все равно это как-то неправильно.

— А как правильно?

— Не знаю…

— Пошли, и подошву-то примотай хотя бы ремнем, что ли?

— Штаны спадут!

Через полчаса они вышли на полянку, где лежали пятеро мертвых десантников.

— Вот тебе и обувка новая… — кивнул на трупы Виталя. — Иди, выбирай размерчик.

Захар покосился, подумал и сказал:

— Ну, на фиг. Не буду я с мертвецов брать…

— И ходи, тогда как дурак, босиком. — Пожал плечами Виталик и побрел осматривать трупы.

— А ты чего делаешь-то? — поморщился Захар.

— Патроны поищу. С обоймой много не навоюем.

Виталик подошел к трупам и стал обшаривать карманы.

Захар же поколебался немного, но преодолел отвращение и стал выбирать подходящий размер ботинок.

— Слышь, а их сюда вроде как в феврале закинули. Так? — спросил Захар.

— Ага. И чего?

— Как они в ботинках-то зимой?

— Не знаю. Но часть вроде в валенках была. Хрен редьки не слаще. В марте же таять снег начал. А под ним болота незамерзающие.

— Звиздец какой-то… Как они воевали-то?

— А ты не видел сегодня?

— Видел. Во, у этого вроде подходят! Сейчас померяю!

Захар попытался развязать мокрые шнурки. Не поддавались.

— Пальцы замерзли. — Пожаловался он Виталику и дернул за ногу десантника.

Нога отвалилась по щиколотке.

Сгнившие белые волокна сухожилий и куски серого мяса торчали из ботинка.

Захара вырвало зеленой болотной слизью.

Он отбросил ботинок в сторону, упал на четвереньки и пополз к краю полянки, непрерывно издавая рыгающие звуки.

Виталик покосился на него и ничего не сказал, продолжая обыскивать трупы.

Ему повезло. Нашел «лимонку», еще пару обойм для трехлинейки и финку. Еды в вещмешках не было. Естественно.

— Ну, пошли! — проходя мимо блюющего из последних сил Захара, Виталя не удержался и подопнул того под задницу. Затем поправил винтарь и исчез в кустах.

Захар приподнялся и, согнувшись в три погибели и шатаясь из стороны в сторону, побрел вслед за ним.

Вечером, когда уже начало смеркаться они вышли к одинокому рубленому дому с тесовой крышей.

В окнах уже горел тусклый, мерцающий желтый свет. Кто-то был внутри.

Но кто?

Лежали долго в кустах, наблюдая за домом. Никто не выходил.

Виталик молча протянул финку Захару, сам же остался с трехлинейкой. Потом пополз к дому, махнув рукой — мол, давай за мной.

Около забора остановились. Виталик метнул палку через него.

Захар вопросительно кивнул — зачем это?

Виталя подождал минуту, потом шепнул:

— Мало ли собака…

Собаки не оказалось.

Полезли тогда через дыру в заборе, подкрались к окошку, и заглянули в него.

За столом сидел старик в круглых очках и чистил то ли картофелину, то ли луковицу около свечки. Больше, вроде бы, никого не было видно.

Оба непроизвольно сглотнули. И, не сговариваясь, шмыгнули на крыльцо и осторожно постучали в дверь.

Прошла минута-другая…

Но вот зашаркали шаги, послышалось глухое покряхтывание в сенях и старческий дрожащий голос осторожно спросил:

— Кого надо?

— Дед, открой, свои мы, русские!

За дверью помолчали, а потом дверь заскрипела и приоткрылась:

— Кто тут? — Выглянул старик в белом исподнем, с накинутой на сутулые плечи телогрейкой.

— Ох ты, Господи Иисусе Христе! — мелко перекрестился он, увидав две грязные фигуры на своем пороге.

— Дедушка, свои мы! В хате есть кто?

— Нету немцев, сынки. Вот тебе крест! Тут редко они бывают. Заходьте, заходьте… Да скорее, тепло не выпускайте!

Они ввалились в тепло дома и упали возле печки.

— Откуда ж вы, милые? — вздохнул старик, осторожно опускаясь на скобленую добела скамейку.

— Из-под Демянска, дед! Дай поесть чего-нибудь, а?

Старик суетливо бросился к столу, откинул полотенце и отломил от ковриги два больших ломтя хлеба!

Они вцепились в него, словно два голодных волка. И хлеб тут же застрял в сухой глотке, так, что невозможно было проглотить.

Виталик закашлялся, покраснел, а Захар показал на горло и прохрипел:

— Дайте воды! Во-о-о-ды!

Хозяин покачал головой и подал им по кружке молока.

Захлебываясь, пили они кислое теплое молоко.

— Живым — живое! — Пробормотал старик. — Живым — живое…

Но, через несколько минут, у обоих начались дикие рези в животе, спазмы один за другим скручивали внутренности. Сначала Захар, потом Виталик упали на пол, корчась в судорогах.

Старик всполошился, подскочил к печи, открыл рогачем заслонку и достал чугунок, кружкой зачерпнул горячей воды и подал им.

От воды слегка полегчало.

— Полезайте-ка парни на печку. Погреетесь да отоспитесь. А я сейчас прибегу…

— Ты дед куда? — насторожился Виталик, пытаясь подсадить Захара, а второй рукой держа винтовку.

— Ты, сынок, не бойся, не за немцами. Вот тебе крест святой перед иконами! — И старик перекрестился на лики икон, освещенные маленькой лампадкой. — За бабкой Меланьей сбегаю, вишь, чего… Подружка она моей покойницы. Надо же, такая постная еда, а беды столько наделала… А винтовку то ты убери от греха.

— Не дам! — прищурился Виталик. — Со мной будет.

— Ну, с тобой так с тобой! — согласился дед. — Я сынки скоро! Спите пока. — И хлопнул дверью.

— Жрать хочу! — простонал Захар и полез с печки обратно.

Виталя хотел его остановить, но полез вслед за ним.