Валерий Белоусов - Попаданец в пенснэ

Берия чуть усмехнулся :'Ну, теперь - вряд ли...'

'Вашими бы устами да ...но я не про то. Уважение? Я за два последних года имел 5 поощрений и ни одного взыскания, характеризовался сослуживцами и руководством положительно, спиртные напитки не принимал. Уважают меня? Какое нахер уважение, когда я седьмой год с малыми детьми в милицейской общаге, в Капотне... где сортир один на весь этаж, где крысы по комнате бегают, детей за пальцы кусают...'

Берия обернулся к Пуго :'Товарищ министр, а у Вас квартира есть?'

'Та-а-а, е-еесть...'

'Дети у Вас взрослые?'

'Та-а-а...'

'Вот, мне кажется, будет правильно - чтобы пока Вы , жилищный вопрос у товарища ... как Вас? Иванов? Иванова решаете, он поживёт со своими малыми детьми в Вашей квартире, а Вы- в его общежитии... поближе к рядовому и младшему начальствующему составу...'

... Когда министры (вернее, один министр и бледная тень) ушли, растерянный Иванов на вопрос товарищей, кто это был - отвечал задумчиво :'Хрен его знает... но думаю, что новый Хозяин!'

Потом подумал и добавил :'Только вот... Премии теперь мне вовек не видать- сожрёт за это меня начальство с потрохами... не простит такого Пуго! Да и ладно... прижал бы только Хозяин тех субчиков из МИМО!'

21 августа 1991 года. Два часа тридцать минут. Азербайджанская ССР, Нагорный Карабах.

'Мы в Нагорном Карабахе, в хищном городе Шуше' - писал поэт в далёких двадцатых годах... вот и говори после этого, что поэты - не обладают чувствительностью сейсмографов, предчувствуя грядущие бури...

'Хрен его знает, кому она понадобилась...'- пожилой , тридцатипятилетний капитан Логинов печально улыбнулся, блеснув в свете дребезжащих ламп дневного света, бессонно горящих под потолком переговорного узла, белым металлом съеденных в Хабаровском Крае (вода там не очень) передних зубов.- Наверное, кому-то понадобилась!'

'Кому, кому она понадобилась?!'

'Если бы никому не понадобилась, то не спёрли бы - разумно резонировал мудрый авиатехник- Она ведь, ГШ-23, чисто авиационная! Хотя стрелять, конечно, и с машины может, с помощью авиационного аккумулятора.'

'Но кто?'

'Элементарно, Ватсон. Пушку с ероплана так просто не снять, это надо уметь... техники у нас русские, на такую подлость по отношению к машине не способны, тупые прапора-айзеры могут только тушонку тырить, значит, либо ты, либо я. Я пушку не крал.'

Собеседник Логинова, выпускник Даугавапилского авиационного радио-технического, Артурас Вилкас, которого в части за глаза звали Ложкасом и не очень любили - за имманентную тупость и лень, возмущённо набычился :'Я тоже не брал...'

'Ну правильно... значит , сама ушла.'

Двери переговорного пункта распахнулись и в помещение вошли несколько очень плохо выбритых молодых людей, из тех, кого на московских рынках относят к неведомой этнографам кавказской национальности...

Увидев двух советских офицеров, они приветливо заулыбались белозубыми, ослепительными , волчьими оскалами и стали охватывать их с обеих флангов...

Более молодой и стремительный Вилкас рванул с места и бросился было к дверям - но запнулся о подставленную ему ногу в чувяке , грянулся об пол и завизжал как заяц... фуражка отлетела в угол, где её весело, как футбольный мяч, пнул один из азербайджанцев.

Капитан Логинов, кряхтя, и придерживаясь за ноющую радикулитом поясницу, с трудом приподнялся... эх, ведь не хотел, не хотел ведь идти! Кого послушался, Ложкаса? 'Ночью звонить дешевле...',.. ага. Съэкономили. Как раз на недорогой букетик хватит...

Логинов сунул руку в карман форменных брюк и решительно вытащил личное оружие - скорострельную автоматическую , заточенную до бритвенной остроты шлицевую отвертку...конечно, лучше бы было взять с собой стальную вилку- два удара, восемь дырок.

Увидев , что у Логинова в руках, джыгыты весело засмеялись... Один из них схватил Вилкаса за волосы, приподнял голову, приставил к горлу клинок :'Вай, рэзать будим? Э, а можэт ти армянин, а?'

Вилкас, не помня себя от страха, визжал не переставая...

Логинов подавил приступ смертной тоски и ровным, командирским голосом скомандовал :'А-атставить!!'

От его командного рыка азербайджанец машинально принял стойку смирно - рефлекс сработал... голова Вилкаса с костяным стуком упала на пол.

Остальные воины ислама закатились от смеха... покрасневший от стыда моджахед с досадой пнул Артураса...

'Ой, не бейте... я же за вас! Я вам пушку продал!!'

'А, сукин кот, значит, всё же ты?'

'Нет, не я! Я не хотел, меня заставили...'

Логинов подскочил к Вилкасу и уже со своей стороны пнул его под бока...

Моджахед, которому видимо понравилась эта забава, снова было занёс ногу для пинка- но тут ему под подбородок упёрлась логиновская отвёртка :'Пошел нах! Никто не имеет права бить нашу сволочь, кроме нас самих!'

Моджахеды глухо заворчали, блеснули ножи...

'Тут мне и кирдык!- умиротворённо подумал Логинов- Зачем же я шило не допил? Оставил на завтра, дурак... а завтра уж и не будет!'

Дверь переговорного пункта слетела с петель :'ЛЕЖАТЬ!!! ВСЕ НА ПОЛ!! МАТЬ, МАТЬ, МАТЬ!!'

'Э, зачэм про мою маму так гавары... ой, ой, ой!!!'

Ворвавшиеся солдаты с красными погонами внутренних войск были не настроены на долгие беседы... некоторое время раздавались чавкающие звуки ударов по сырому, сопровождающиеся кхеканием, которое издают лесорубы...

Схватив Вилкаса - обосравшегося, судя по запаху- за шиворот, Логинов выволок его на улицу, и тут же было вновь не заскочил внутрь почты. Потому что по улице, в свете редких фонарей, бежала, как спринтеры на Олимпиаде, толпа айзеров... за ними молча, размахивая сапёрными лопатками, гнались вевешники... и быстро догоняли.

'Что случилось?! В лесу кто-то сдох?!'- спросил Вселенную поражённый в самое сердце благостностью картины Логинов...

'Никак нет- отвествовал утирающий с лица кровавый пот сержант - просто, говорят, из Москвы сам Громов позвонил. И ДАЛ СООТВЕТСТВУЮЩУЮ КОМАНДУ'

21 августа 1991 года. Три часа ночи. Октябрьская площадь, здание МВД СССР.

Самое глухое и таинственное время... в этот час священный индийский бык , стоявший полночи в стойле, наконец ложится, подогнув под себя мощные ноги и засыпает, протянув изо рта ниточку тягучей слюны...

В этот час в больницах , скомкав белеющими пальцами покрывала, умирают те, кому уже не суждено увидеть новый рассвет... в этот час закрыто метро, и в подземных языческих дворцах с пентаграммами притушены огни, и ушли в парк последние трамваи... и Москва спит. Вполглаза...

Берия, с трудом распахнув тяжёлую министерскую бронзовую дверь, вышел во внутренний двор...

Слева от двери, заснувшим мастодонтом, чернел милицейский бронетранспортёр, у высоких колёс которого вспыхивали и тут же пропадали оранжевые и малиновые огоньки сигарет омоновцев.