Виктор Точинов - Усмешки Клио-2

Советские биографы будущего комкора утверждают, что именно там, в княжеском дворце, Котовский набрался классовой ненависти к эксплуататорам. Там же, надо полагать, среди чуждой и враждебной роскоши, зародилась и легендарная скромность Григория Ивановича.

Не похоже, не похоже… Судя по последовавшим событиям, набрался там юный Гриша всего лишь желания тоже пожить такой же красивой сладкой жизнью…

Любопытный момент: странное даже при бессарабской патриархальности нравов отношение князя Манук-бея к сыну своего умершего служащего. В конце концов, на князя работали тысячи людей, и многие на руководящих должностях, и умирали порой, и оставляли детей-сирот… Но золотой лотерейный билет отчего-то вытянул именно Гриша Котовский.

Падкие до дешевых сенсаций писаки могли бы заподозрить в отеческой любви старого вельможи намек на истинное происхождение Гриши… Но мы не будем рыться в грязном княжеском белье; отметим лишь, что очень богатые люди (причем богатые давно и надежно ) вполне способны на филантропию без каких-либо корыстных намерений. Чего стоит один только пример Саввы Мамонтова, щедро привечавшего писателей и художников, а заодно, на беду себе и коллегам-эксплуататорам, и марксистов-ленинцев. Мог и Манук-бей без задней мысли участвовать в судьбе шустрого сына своего покойного подчиненного.

Когда юный Гриша подрос, встал вопрос о его дальнейшем жизненном пути. Первая попытка получить образование у Котовского не заладилась: обучаясь в Кишиневском реальном училище (за счет Манук-бея, разумеется) отличился он не прилежанием в науках, а прогулами, драками и хулиганскими проделками над учителями, – и был с позором исключен. А добиться исключения, согласитесь, при наличии богатого и могущественного покровителя, не так-то просто.

Князь шалости юного своего протеже близко к сердцу не принял, и посодействовал второй попытке получить образование, – помог поступить в Корокозенскую сельскохозяйственную школу, оплатив и обучение, и пансион за весь курс. Более того, после выпуска Котовскому было обещано обучение в Германии, на Высших сельскохозяйственных курсах, – а там готовили элиту управленцев, кадры для пополнения рядов менеджеров-управляющих самого высшего звена.

Перспективы разворачивались самые блистательные… И Гриша мигом позабыл и о драках с сокурсниками, и о том, как весело налить соляной кислоты в чернильницу преподавателя… Учился всерьез, без дураков, особенно налегая на агрономию и немецкий язык.

Путь перед протеже князя Манук-бея открывался прямой и ровный, как немецкая автострада. Но на двадцать году жизни – еще до Германии, в качестве выпускной практики от сельхозшколы – он был назначен управляющим огромной и богатой латифундии…

Казалось бы, живи и радуйся – сотни, а то и тысячи подчиненных зовут тебя Григорием Ивановичем и издали ломают шапку. А за плечами всего двадцать лет и перспективы впереди необозримые. Другие, дослужившись даже к исходу карьеры до того, с чего Гриша начал, успевали накопить за десяток лет вполне приличный капитал и встречали старость обеспеченными людьми, владельцами уже собственного поместьица, способного неплохо прокормить, и круглого счета в банке.

Но Гриша хотел много и сразу – в юности скромность в число его добродетелей, что бы там не писал много лет спустя т. Сталин, отнюдь не входила…

Хотя и это вполне объяснимо – нелегко заниматься изо дня в день урожайностью полей и сбытом продукции, наблюдая при этом, как хозяин приглашает дать один концерт труппу Кишиневской оперы в своем маленьком частном театре – и платит за это удовольствие заработок управляющего за три года службы. А после спектакля, за ужином из заморских деликатесов, видеть, как довольная актрисочка прикуривает от поднесенной услужливым хозяином зажженной купюры – за которую ему, управляющему, надо пахать две недели… И сознавать, что он, управляющий Григорий Котовский – царь и бог лишь для крестьян, другой жизни и не знающих, а перед истинными хозяевами этой страны он никто и ничто. И это – навсегда.

Короче, Котовский хапнул. Присвоил деньги, вырученные за продажу партии свиней. Рассчитывал, что когда вскроется покупателях о покупателях, якобы договорившихся с управляющим об отсрочке платежа, – Гриша с деньгами будет уже далеко, в Германии… То есть на съезжую сразу не поволокут, а там, глядишь, и Манук-бей вступится…

Скромнейший из храбрых просчитался – схватили его за руку почти сразу же.

Я не хочу сказать, что прочие коллеги-управляющие были альтруистами, живущими на одну зарплату. Воровали, конечно. Но – по чину и в меру. И хозяева знали об этом и смотрели на такие грешки сквозь пальцы. В самом деле, какая беда, если управитель, хорошо зная рынок, сумеет продать партию масла или вина чуть выше обычной цены, а разницу положит в карман? Или сэкономит в свою пользу часть денег, предназначенных для расплаты с поденщиками? Пустяки, мелочи, входящие в правила игры.

Но Котовский правила нарушил грубо . Потом наши историки и писатели, пытаясь обелить своего персонажа, писали, что все эта история была провокацией: подставили, дескать, чистого помыслами юношу – а грешен он был тем лишь, что активно заступался за притесняемых крестьян.

Однако достаточно слегка задуматься, чтобы понять: затевать провокацию в отношении человека, пользующегося мощной протекцией, во-первых, просто опасно, во-вторых, абсолютно бессмысленно.

Такую акцию можно применить к личности, ворующей «не по чину» давно и успешно, и при этом не дающей схватить себя за руку. Можно спровоцировать и подставить такого индивида с целью вернуть часть уворованного.

А Котовского, никаких особых материальных благ скопить не успевшего, зачем обвинять облыжно? Не устраивает исполнение обязанностей – можно чинно и благородно уволить, можно перевести на менее ответственную должность…

К тому же источник, повествующий о выступлении Григория Ивановича в качестве крестьянского заступника, все тот же – собственноручное его жизнеописание.

А документы свидетельствуют об ином: работодатель, помещик Скоповский, подал в суд Бендерского уезда иск о взыскании украденных денег. Дело до уголовного слушания не дошло (еще одна помощь Манук-бея, замявшего инцидент?). Вместо скамьи подсудимых Котовский оказался… вновь на преддипломной практике, уже в другом поместье (на сей раз подальше от родных мест, под Одессой).

Но Одесса стала городом соблазнов для скромного юноши… А полученные под отчет хозяйские купюры так заманчиво хрустели в руках…

Ну и… Двухдневный загул по одесским кафешантаном завершился логичным финалом – увольнением за растрату.