Виктор Точинов - Усмешки Клио-2

Беда небольшая, поместий в России-матушке много, и Котовский не терял оптимизма: уж где-нибудь да закончит практику, получит диплом – и Германия, вожделенная Германия…

Но тут жизнь нанесла скромнейшему из храбрых удар исподтишка, в спину: в 1902 году умер благодетель, князь Манук-бей.

И всё… Конец мечтам о Германии, даже управляющим в какое-нибудь скромное имение без княжеской протекции не возьмут, – дважды-то проворовавшегося, без диплома и направления из сельхозшколы, без рекомендательных писем… Путь в эту касту был для Котовского навсегда закрыт.

Он не сразу сдался, попытался пробраться на теплое местечко с черного хода – запасся собственноручно сработанными – попросту фальшивыми – рекомендациями и явился к очередному помещику, соискателем места управляющего…

Наивный обман раскрылся быстро, а покровитель был мертв, – и правоохранительная машина на сей раз сработала без осечек: арест, следствие, слушания по делу о подлоге… А тут еще и помещик Скоповский извлек из-под сукна дело о покраже «свиных денег»… В общем, в Кишиневском тюремном замке Котовский обосновался прочно. И законченные там «университеты» оказались в ближайшие годы куда полезнее знаний, полученных в сельхозучилище.

Приговор предполагал несколько лет отсидки, однако завершилась она для Котовского гораздо быстрее – в 1903 году его освободили «по состоянию здоровья». Оказывается, будущий герой страдал целым букетом нервных заболеваний – от заикания до эпилепсии. В своих жизнеописаниях, естественно, он об этом скромно умалчивает…

Выйдя на свободу, Котовский стал участником «революционного движения». Как он сам писал: «стихийным коммунистом». Да и в самом деле, надо же было чем-то человеку заняться, – путь в «приличное общество» закрыт, но не к станку же вставать дворянину с агрономическим образованием да с совершенным знанием французского…

Написав, Григорий Иванович вступил в «революционное движение», я всего лишь процитировал его «Краткую революционную биографию», а Котовский умудрился соврать в этой короткой фразе дважды.

Во-первых, никуда Котовский не вступал. Во-вторых, революционного движения, по крайней мере организованного, куда можно «вступить» – в 1903 году не было. Рабочие и крестьянские выступления, стихийные и разрозненные, были. А движения не было. Революционеры-недобитки еще не успели оправиться от страшного разгрома, учиненного им покойным императором Александром III.

В описываемое время остатки разгромленных народовольческих организаций только-только стали выползать из щелей и сбиваться за границей в партию социалистов-революционеров (эсеров) и никакой организованной структуры в Бессарабии у них просто не было.

А с партией марксистов (пока еще не ленинцев), т.е. с РСДРП, вообще происходило нечто странное… Кто изучал в свое время курс «Истории КПСС» и не до конца позабыл это достаточно беллетристическое произведение, тот может вспомнить интересный и странный факт: история партии ведется начиная со второго съезда (1903 г.). А про первый ( 1898 г.), на котором РСДРП вроде как и образовалась, упоминается вскользь, мельком, в подстрочных примечаниях. Есть версия, что этот съезд (единственный до 17-го года, проходивший на территории Российской империи) – дело рук охранного отделения, покончившего с народовольцами и обратившего, наконец, внимание на последователей Маркса. Но это так, к слову…

Факт в том, что в 1903 году вступить в социал-демократическую партию в Кишиневе было невозможно, за полным ее отсутствием.

Чем «революционным» занимался Котовский в последовавший после первой отсидки год, доподлинно установить теперь уже не удастся. По крайней мере, печатавшуюся в далеких заграницах газету «Искра» среди кишиневских рабочих он не раздавал, будь в архивах хоть намек на такие факты – уж советские историки подстарались бы, раскопали, будьте уверены.

Зато известно, что по меньшей мере дважды за этот период арестовывала Г.И. уголовная полиция, но ненадолго – через месяц-другой Котовский покидал Кишиневский тюремный замок «за недоказанностью улик», а затем писал в автобиографиях, что именно в эти краткие отсидки познакомился с большевиками-ленинцами и проникся идеями борьбы за счастье рабочего класса. Что опять крайне сомнительно – в царских тюрьмах уголовных и политических преступников зачастую содержали раздельно, резонно полагая, что простым уголовникам незачем забивать голову социалистическими и анархистскими идеями, а уж тем более ни к чему подпольщикам перенимать умения по вскрытию сейфов и изготовлению фальшивых документов…

Но наши историки и авторы исторических романов – следуя за автором сомнительных автобиографий – весьма изобретательны по части подгонки фактов под генеральную линию: на совместных прогулках, и никак иначе, пропитался Григорий Иванович идеями. Ну, может и пропитался. Может, вообще ему «Капитал» Маркса через полуметровую стену тюремной азбукой отстучали. Доказать либо опровергнуть сие за давностью лет невозможно.

Но судя по последовавшим событиям, гораздо большему обучили интеллигентного дворянского юношу соседи по камере. Обучили и снабдили необходимыми связями в уголовной среде. Вполне возможно, и ему было что рассказать уголовным авторитетам, до сих пор в сельскую местность не сующимся и отирающимся возле денежных людей в Кишиневе – Котовский досконально знал быт помещичьих усадеб и, что важнее, порядок движения денежных средств – когда и в каких количествах получают из банка деньги для расплаты с поденщиками и поставщиками, когда собираются наибольшие суммы, вырученные за урожай и т.д. и т.п.

И летом 1904 года в родных местах Григория Ивановича появилась дерзкая грабительская шайка. Бывало, конечно, такое и раньше – доведенные до отчаяния мужички выходили на большую дорогу с сучковатыми дубинами – разбойная карьера их бывала недолгой и завершалась сибирской каторгой.

Но шайка атамана Котовского, многочисленная и хорошо вооруженная, работала совсем на других принципах. Нет, эти орлы не сидели в придорожных кустах, поджидая случайных проезжих, они являлись прямо в усадьбы, хорошо зная, когда там имеются немалые деньги и забирали все подчистую. Что характерно, ни одного убитого во время многочисленных нападений не было, что еще раз доказывает полученное Котовским старорежимное уголовное воспитание. Дело в том, что в отличии от взявшихся в послереволюционные годы за наган отморозков, налетчики старой школы рассматривали оружие исключительно как средство убеждения и для стрельбы по живым людям практически не применяли. А мокрушников (т.е. убийц) презирали и старались держаться от них подальше.