Александр Тюрин - Ядерное лето 39-го (сборник)

– Чтой-то ты принес? – с интересом приблизился бочком Кузьмич, пока Вадим прилаживал на стену свой вклад в коллаж. Младший напарник напоследок разгладил наклейку и попятился, любуясь. Это была картинка от коробки с моделью танка – Т-34 мчит по проселку, раздувая пыль, а на поле в стороне горит, опустив пушку, подбитая «Пантера».

– Годится, – удовлетворенно покивал Кузьмич. – Можно и девушек клеить, только хороших. Вон там, ближе к физкультурнице, ей для компании.

– «Как много девушек хороших, как много хитростей у них», – декламируя, Вадим придирчиво глядел на дело рук своих, прикидывая, не нарушил ли он композицию. – Посмотрим… А к чаю у меня печенье есть, будешь?

– Нам тут, Вадим, какие-то шинели выдали; примерь, – показал Кузьмич на обвитые бечевкой рыже-серые скатки, лежащие на топчане. – Где-то они на складе отсырели…

– Не, нормально, – натянув шинель, Вадим подвигался в ней телом, пробуя, удобна ли. – Мы как два партизана.

Щит сигнализации вдруг замигал недобрым огоньком. Кузьмич пощелкал переключателем, но лампочка моргала и моргала.

– Может, позвонить в ментовку? – обеспокоенно спросил Вадим. Он посмотрел на окно так, словно слышал, как уже выносят и через забор валят в кузов дорогой цветмет. – Или куда там звонить надо, Кузьмич?.. Мы раз на это плюнем, два, а там и кража!

– Ничего. Сейчас потухнет. Так всегда, – забормотал дед, выглядывая через мутное стекло наружу. За окном сильно смерклось. Корпуса и похожие на виселицы фонари угольными силуэтами впечатались в темно-синее небо, рдеющее по краю закатным огнем.

– Чего – всегда? – чуть рассерженно спросил Вадим.

– Ну, так, – старик прошаркал к шкафчику, достал кипятильник. – Повечеряем, и на боковую.

– И телефон глючит, – покосился Вадим на аппарат, из-за высоких рычажков-контактов здорово похожий на голову лося. – Отрежет нас, и никуда не пробьемся. А если Брыкин проверит? Скажет – вас там не было, и пинка под зад.

– Брыкин ночью спит, – убедительно, как маленькому, сказал Кузьмич. – А позвонит, так проснемся. Я к телефону корабельную сирену подключил – не захочешь, а вскочишь.

– Не, я все же пойду посмотрю, – Вадим подтянул ремень и потрогал резиновую рукоять дубинки. – Это какой цех сигналит?

– Сиди, не ходи, – поманил к столу дед.

– Ты, Кузьмич, на пенсии, а я на ставке, – сердито разъяснил Вадим. – С тебя спрос, как с покойника, а меня трясти будут.

– Послушай-ка, – тихо сказал старик. – Я тут сорок семь лет, от гудка до гудка проработал, и много чего знаю. Сказано: «Сидеть и караулить» – вот и делай, что велят.

Где-то за стенами дежурки глухо проурчал и стих автомобильный двигатель. Послышался невнятный гомон голосов и стук шагов. Показав прижатым ко рту пальцем «Тсссс!», Вадим на цыпочках прошел сквозь темный тамбур и неслышно приоткрыл дверь во двор.

Но ворота были закрыты, на заводском дворе ни души. Голоса и шаги, затихая, удалялись от дежурки по пустому месту. Ветер свистнул, плечи Вадима тряхнуло ознобом – бррр! – и он поспешно затворил дверь.

– Поймал? – с хитрецой спросил Кузьмич, заваривая чай, когда растерянный напарник вернулся из тамбура.

– Там кто-то был, – шепнул Вадим, словно боясь, что его услышат.

– Был, не был, тебе что за беда? – Кузьмич выглядел равнодушным, но при этом как-то прятал взгляд.

И снова снаружи – приглушенный рокот мотора, опять шорох подошв и невнятные разговоры.

– Это ж целая банда! две бригады! – проговорил Вадим панически, не зная, куда кинуться. – Ползавода сопрут, как потом отчитываться будем?!.. Кузьмич, запирай на замок, гаси свет! Отсидимся. Я сейчас позвоню!

Вадим взялся за телефон.

– Алло, милиция? – спросил он, когда после недолгих гудков на том конце сняли трубку. Кузьмич молча усмехался, будто его ничего не касалось, и не ходили по заводу воры.

– Заводоуправление, Мелехов у телефона, – ответил четкий мужской голос. – Говорите.

– Извините, – Вадим бросил трубку и, чертыхаясь, повторил набор, губами проговаривая: «Ноль, два!»

– Алло, это милиция?!

– Прекратите шутить, – отрезал голос. – В военное время за такие шуточки наказывают по всей строгости.

– Это пост охраны! – выкрикнул Вадим. – Дежурный Калюгин! На территорию проникли…

– Плохой вы дежурный, товарищ Калюгин, – в голосе появился оттенок презрения. – Посторонних на заводе нет. Несите службу и не отрывайте от дела занятых людей.

Щелкнул контакт, связь прервалась. Вадим выпучился на Кузьмича:

– Ты… почему не сказал, что завод работает?!

– Кому работает, кому и нет, – уклончиво ответил Кузьмич. – С Мелеховым говорил?

– Кто такой Мелехов?

– Главный инженер. Жесткий мужик; ты в третий раз его не беспокой – костей не соберешь. Он в ночную смену старший.

– Дурь какая-то. Чего-то он мне про военное время понес… Заказ оборонки, что ли? А шеф завод на снос купил.

– Заказ, заказ, – покивал Кузьмич, – большой заказ. Время-то какое, сам знаешь.

– Тогда тем более надо пройти по заводу, – приободрившись, Вадим шагнул к выходу. – Если положено, то надо. Покажем, что мы не чаи гоняем.

– А я бы не пошел, – предложил Кузьмич свой вариант. – Если Мелехов на аппарате, значит и смотреть нечего.

Вадим спорить не стал, но поступил по-своему.

На заводском дворе было не черным-черно, а как-то тускло, словно ночное мерцание города отражалось от низкого облачного покрова, и тот излучал рассеянное серовато-синее свечение, поглощая тени и размывая контуры. В этих расплывчатых потемках шла к цехам очередная группа ночной смены. Матовые стекла некоторых цехов тлели слабым светом, будто в цехах горели свечи, а не лампы – но свет этот был мутно-голубым, газовым. Завод освещался не ярче, чем кухня – одной горелкой на плите. Мимо Вадима протопал, поспешая, какой-то работяга—тень промелькнула, и все. Но, пройдя на несколько метров вперед, человек остановился – зыбкий, теряющийся в тусклом свете окон.

– Браток, закурить не найдется? – голос был шуршащий, глуховатый.

Вадим достал пачку, протянул. Почти невидимая рука метко и беззвучно вытянула сигарету. Чиркнула и зашипела спичка. В быстро погасшем огне на миг проступило серое, высохшее лицо с провалами глазниц.

– Американские, «второй фронт»? – пустив дым, спросил рабочий.

– Коля, опаздываем, – позвали рабочего издали. – Все бы тебе перекур; гляди – бронь снимут.

– Спасибо, друг, – обронил рабочий, уходя. – За мной не пропадет.

Вадим, изумленно озираясь, шел сквозь сине-серые потемки, ориентируясь по окнам корпусов. Немой и глухой вечером, ночью завод ожил – доносился лязг металла, визг фрезы, уханье пресса, но звуки гасли, как в тумане. Вадим походя заглядывал в открытые ворота цехов – в неярком освещении виднелись тумбы станков, у каждого стоял рабочий. На заводских путях по-великански сипел черный паровоз; безликие фигуры грузчиков перекладывали в вагон с тележки тяжелые ящики.