Андрей Кивинов - Герои. Новая реальность (сборник)

«Какая прекрасная смерть! – воскликнул Генерал. – Желаю, солдаты, всем вам дожить до такой прекрасной смерти!»

Ярослав Гашек. «Похождения бравого солдата Швейка».

Через месяц Андрей погиб. Не героически, не в жестокой схватке с озверевшим преступником, как впоследствии сообщила пресс-служба. По-глупому, до обидного просто, на бытовом скандале, куда он выскочил вместе с Палычем. Успокоившийся было пьяный мужичок, только что отлупивший жену, схватил кухонный нож и ударил Андрея в спину…

Пока Палыч неумело пытался остановить хлеставшую из артерии кровь, Андрей почему-то улыбнулся и прошептал три слова, как показалось участковому, абсурдных и лишенных какого-либо смысла:

– Не умею летать…

На следующий день весь отдел выехал на первый прыжок. В кабинете опера Воронова остался лежать неправильно собранный парашют.

Это случилось в самый разгар лета. Заслышав на рассвете скрип телеги Снусмумрика, Муми выбрался из чума. Над бормочущей рекой поднимался пар. Тайга на правом берегу стояла темная, не стряхнувшая еще сонной одури. Плоские серые тучи, скопившиеся за ночь, пока раздумывали: остаться на дневку в Мумидоле или отправиться дальше, но замерзшие подземные духи уже разложили под ними солнечный костер, подпалив разлохмаченные края.

Муми потянул носом. Пахло дымком и похлебкой из оленины. Мама встала еще до света, готовила завтрак. Так что Снусмумрик подоспел вовремя.

Впряженная в телегу лохматая приземистая лошадка остановилась, скосив фиолетовый глаз в сторону костра, повела ушами, вслушиваясь в заунывный напев пенгипкэвуна. Позади Снусмумрика, прислонясь друг к другу, сидели два похожих как близнецы субъекта с мышиными личиками. Один из них был в нелепой шапке-ушанке, другой вцепился в огромный чемодан. Они одинаково уставились на Муми круглыми стеклами очков.

«Иностранцы», – отчего-то подумал Муми.

– Салют, – осторожно сказал он, поправляя галстук, повязанный поверх кухлянки.

– С пламенным приветом, пионер! – отозвался, продолжая играть, Снусмумрик.

На круглом плоском личике Муми зардел румянец. Он любил, когда его называли пионером, тем более при посторонних.

– Знакомься, Муми, – сказал Снусмумрик, откладывая инструмент. – Это товарищи-ученые из Ленинграда. Приехали твою комету искать.

Тот, который носил ушанку, спрыгнул с телеги и подошел к Муми.

– А-а, это тот самый мальчик! – пискнул он. – Будем знакомы, доцент Пулковской обсерватории Тофсла.

– Очень приятно, товарищ доцент, – степенно откликнулся Муми. – Муми Тролль, ученик.

– А это мой коллега – инженер Вифсла.

– Дым, сла! – пробормотал Вифсла, кивая на завивающийся кольцами дымок над костром. – Варят что-то, сла.

– Хотите молока? – звякнув амулетами, спросила молчавшая до сих пор Муми-мама.

Вифсла резво соскочил с телеги и засеменил к костру, не выпуская чемодана из рук.

«Точно иностранцы, – заключил Муми. – Поляки. Из Коминтерна…»

– Значит, это ты видел, как комета упала в тайгу? – спросил доцент Тофсла.

Муми кивнул.

– Покажешь?

Муми задумался. Место, куда упала комета, он знал хорошо, но ведь они со Снорк решили, что это будет только их Секретное место и больше ничье. С другой стороны, товарищи из самого Ленинграда приехали. Далеко, однако…

– Ну так покажешь? – нетерпеливо переспросил ученый.

Муми понурил голову. Никуда не денешься, придется показать.

– А зачем она вам? – на всякий случай поинтересовался он.

– Как зачем? – изумился Тофсла. – Для науки! Для изучения междупланетного пространства. Иными словами, космоса.

– Космос черный как уголь, – низким голосом произнесла Муми-мама, снимая котелок с огня. Все вздрогнули, а она добавила обычным тоном: – Однако завтракать надо.

Позавтракав, начали собираться в дорогу. Муми-папа, услыхав, что приезжие собираются «за кометой», повздыхал, поохал, но разрешил взять свой обласок – пусть не очень проворный на стремнине, зато вместительный. Муми-мама поначалу не хотела отпускать сына в дальний путь в компании странных гостей, но Снусмумрик вызвался сопровождать, как он выразился, «кометную экспедицию». А заглянувшая из соседнего становища Снорк заявила, что уж без нее-то Муми точно никуда не поедет. На том и порешили. И после обеда тронулись в путь.

Муми на правах хозяина вызвался грести сам. Ученые из Ленинграда со своим чемоданом расположились на корме. Снорк села напротив Муми, а Снусмумрик с трубкой в зубах развалился на носу. Оставшееся место заняли припасы. Пыхтя и отдуваясь, Муми-папа столкнул потяжелевший обласок с мели. Муми налег на весла, выгребая на стрежень. Сначала суденышко шло ни шатко ни валко, но вскоре течение подхватило его и понесло. Муми оставалось лишь следить, чтобы не сносило к берегу, где пенилась на перекатах ледяная в любое время года водица Подкаменной Тувеянсы.

Спустя час путешественники освоились и занялись каждый чем мог. Снусмумрик загундосил на пенгипкэвуне «На берегу безымянной реки…». Снорк надоело строить глазки раздувшемуся от важности дружку. Вынув из-за пазухи зеркальце, она стала любоваться своей знаменитой на всю волость челкой. Челкой этой Снорк очень гордилась, хотя старейшины тувеяснов не одобряли новомодных веяний. Муми поневоле прислушивался к беседе ленинградских ученых. Он знал, что пионеру не годится подслушивать чужие разговоры, но заткнуть свои маленькие аккуратные ушки просто не мог.

– Морра близко, сла, – тревожился инженер Вифсла. – Я ее чую.

– Ничего-ничего, дружище, – уговаривал его доцент Тофсла. – Мы изрядно от нее оторвались. И потом, она не знает цели нашего… хм… вояжа.

– Не знает, но чует, сла, – бурчал инженер.

– Ты – ее, а она – тебя? – усмехался доцент. – Ты прости меня, друг любезный, но это какой-то антинаучный бред. Мракобесие, поповщина и обскурантизм…

– Вот как прихватит она нас у самой цели, будешь знать, сла, – ворчал Вифсла.

– Зачем только ты взял этот прибор, – вздыхал Тофсла. – Без него бы справились.

– Не справились бы, – возражал инженер. – И потом, имею право – я его придумал и построил, сла.

– Да, но по их заказу! – шептал доцент.

– Тем более, – не унимался Вифсла. – А то ты не знаешь, что прибор мой они направят против таких как ты, лопоухих интеллигентов, сла!

– Ну почему сразу против интеллигентов? – удивлялся Тофсла. – Против иностранных шпионов…

– А ты-то для них кто, сла? – хмыкал инженер.

– Но ведь я же коминтерновец… – терялся доцент.

– Вот ты шпион и есть, сла! – торжествовал Вифсла.

– Спорить с тобой… – с обидой произносил Тофсла. – Ты живешь в каком-то сумеречном мире, право слово.