Сергей Чекоданов - Гроза 1940

Ещё хуже дела обстояли в Румынии. Если германские войска держали оборону, даже окруженные и отрезанные, то румыны при первом же появлении русских танков попросту побежали! В результате русские окружили 11 полевую армию, которая и кипит теперь в котле, пытаясь пробиться на Северо-Запад в Словакию. Русские же захватили всю Добруджу, вышли к Болгарской границе и подходят к Бухаресту и Плоешти. О событиях в Финляндии лейтенант, к сожалению, ничего не слышал.

Клейст отпустил лётчика, разложил на столе самую крупномасштабную, из имеющихся, карту и сел анализировать услышанное. Даже неполной, отрывочной и не совсем достоверной информации, полученной им, достаточно, чтобы понять – начальный этап войны проигран. Ситуацию ещё можно было спасти, отозвав хотя бы на второй день войска вторжения обратно в Польшу. Тогда был шанс организовать оборону, сил для отпора большевикам хватило бы. Но в штабе ОКВ не хватило достаточно решительного или смелого человека для того, чтобы заставить Гитлера это сделать. А может просто не хватило информации для правильного анализа. А теперь уже поздно. Танковых дивизий у Германии уже нет. Наверное, для этого им и позволили прорваться так глубоко. Теперь–то Клейсту понятно, что его могли остановить в любой момент и на любом рубеже. Наверняка, не лучше дела и у остальных.

Если бы у Гитлера хватило здравого смысла отвести оставшиеся войска на границу Германии для организации обороны. Может Сталин удовлетворился бы Польшей. А если ему мало, то отдать ему и Румынию с Финляндией, и даже Словакию. Заключить любой договор на любых условиях, лишь остановить большевистские орды на пороге Германии хотя бы на полгода. Заключить мир с Англией, вывести войска из Франции, напугать их вторжением русских. Клейст вздохнул. Он прекрасно понимал, что фюрер на это никогда не пойдёт. Да и англичане с французами вряд ли пойдут на договор с ним. Не потому что они такие моралисты, об моральных качествах западных политиков он придерживался весьма низкого мнения. Просто не поверят Гитлеру после того, как он два раза – в тридцать девятом и сороковом году – обманул их. Клейст знал о переговорах, которые шли между Германией и Англией перед нападением на Польшу, но Гитлер предпочёл взять в друзья Сталина. Доходили до него слухи и о переговорах 40 года о совместной войне Запада с Советами. И опять англичане, а вместе с ними французы, поверили и проиграли. Желающих поверить фюреру в третий раз не найдётся.

Да и Сталин вряд ли пойдёт на переговоры. Не использовать такой повод захватить Европу? К тому же морально оправданный нападением Германии! Большевики обыграли Гитлера, они прекрасно знали о нападении и сумели к нему подготовиться. Заманили танковые дивизии вермахта в ловушки, сейчас Клейст прекрасно видел, что это были специально подготовленные капканы на их танковые группы. А теперь в Европе остановить их нечем! Даже если у них остались только лёгкие танки, они смогут раскатать оставшиеся без поддержки бронетехники войска в Польше и Румынии. Пока ОКВ перебросит оставшиеся во Франции и Бельгии бронетанковые части, русские освободят свои тяжелые танки, занятые его, и остальных танковых групп, уничтожением, и спокойно проломят любую оборону. Или же ударят с юга через Хорватию по Южной Германии, а там никаких рубежей обороны никогда не было.

Клейст нервно взял карандаш, провел по карте две стрелы: через Румынию и Венгрию на Австрию и через Польшу на Данцинг. Окинул взглядом полученную картину, вздохнул и отвернулся. Может быть в Польше большевикам и придется повозиться, а вот, что румыны и венгры будут долго сопротивляться, он не верил. Друзей много в дни побед, а стоит наступить беде и они все про тебя забывают, особенно если победитель предложит свою дружбу. Вряд ли Хорти с Антонеску захотят идти на дно вместе с Гитлером, но даже если они будут упорствовать, всегда найдётся кем их заменить. Похоже проиграна не только первая кампания, а уже вся война.

Клейст посмотрел на пистолет, лежащий на столе, отвернулся. Застрелиться он всегда успеет. Тронул рукой подбородок – надо бы побриться, и переодеться в чистое, если ещё есть во что. Смерть надо встречать как положёно, чтобы черти в аду не кривились при виде небритого и оборванного генерала. Прощальное письмо семье уже отправлено вместе с Гретхен, завещание он составил ещё в начале месяца, когда последний раз был дома. Больше его ничего на этом свете не держит кроме долга перед солдатами, которые ему до сих пор верят. А значит нужно опять делать вид, что знаешь как выбраться из дерьма, в котором они сидят. Отдавать приказы, бессмысленность которых понимаешь и сам, готовить группу к прорыву, хотя ясно, что русские никого не выпустят. И даже если удастся пробиться к границе, за ней уже, как минимум три дня, противник.

Клейст вышел из палатки, велел адъютанту сворачиваться. Хотел отдать приказ сжечь карты, но передумал, скрывать их содержимое уже нет смысла. Майор Фогель – командир танкового батальона, хотя какой батальон из двадцати двух машин, даже если это лучшие танки вермахта Т–4, так, усиленная рота, отрапортовал о готовности к выступлению. Клейст кивнул, забрался в танк выделенный ему в качестве генеральского, махнул рукой давая команду к движению. Колонна лесной дорогой двинулась на запад. Вслед за панцерами двинулись пехотные батальоны, остатки первой танковой группы отправились в свой последний поход.

За стеной сарая оглушительно заорал петух, тихо выругался кто–то внизу, звякнули железом. Сержант Банев сел, осмотрелся вокруг, толкнул командира взвода лейтенанта Игнатова. Тот приоткрыл глаза, посмотрел в светлеющее окошко под самой крышей, потянулся и встал.

– Взвод подъем, – отдал он команду и пошел к лестнице. Начали просыпаться остальные, отряхиваться от сена, которое тонким слоем покрывало чердак сенного сарая. Вскоре скрипнула дверь, загремели ведром, заскрипел колодезный ворот – хутор начал просыпаться. Банев растолкал свой экипаж, пнул по сапогу командира экипажа 132 тридцать четверки сержанта Данилова.

– Да не сплю я, – проворчал тот в ответ, но поднялся, начал расталкивать своих.

Спустившись вниз по лестнице Банев попал из уютного тепла чердака, нагретого за ночь более чем десятком молодых тел, в прохладу сарая. Из–за двери отчетливо тянуло утренним сквозняком, сержант поежился и решительно выскочил во двор. У колодца толпились бойцы второго взвода, умывались из корыта, стоящего на поленьях. Фыркали обливаясь колодезной водой, от которой в утреннем воздухе шел отчетливый парок. Старшина роты Прокопюк распекал уже кого–то за неряшливый вид, отрядил бойцов натаскать хозяевам бочки воды на заднем дворе.