Алексей Борисов - Смоленское направление. Книга 2

– Одежда на стульчике лежит. Два дня поживёшь тут. Тебе вчера пластинку вынули. Кость как новенькая, срослась ровно. Так что, скоро сможешь доспех носить. – Сообщил новости Гавриле.

– Ага …, а поесть?

– Микола сейчас принесёт.

На завтрак был кефир и творог. Алексич выдул стакан, посетовал на скудность кормления и, решив, что основной приём пищи он просто проспал, стал молотить ложкой, съев всё, до последней крошки.

– Завтра еда будет нормальной. А пока, кисломолочная диета и фрукты. – Утешил боярина и уже собиравшись уходить, передал альбом с иллюстрациями битв античности и средневековья. – Это как развлечения …, дабы скучно не было.

Микола остался с Гаврилой. Присев на стульчик стал поглядывать на переворачиваемые картинки, изображавшие подвиги Геракла, штурм Трои и многолетнюю Пуническую войну, некогда сотрясавшую величайшую империю древности.

– Смотри, Микола. Мужик на деда моего похож. Ну, прямо вылитый дед. – Гаврюша ткнул пальцем на Одиссея, привязанного к мачте в окружении сирен.

Два часа из горницы доносился шелест страниц и вздохи восхищения. Маленьким буковкам, сообщающим названия и цифрам, извещающим о дате написания произведений, новгородцы не придали значения. Приобщившись к высокому исскуству, Алексич позабыл обо всём на свете.

В это время, дверь перехода только и успевала открываться и закрываться, пополняя новыми вещами сарайчики возле дома. Савелий трудился за троих, перетаскивая мешки, ящики и тюки с ленты транспортёра. В конце концов, оставшись в одной рубахе и штанах, утёр со лба пот и присел отдохнуть, запросив немедленного перерыва.

– Алексий, я вчера к Свиртилу Велимира посылал. Он Елену с сыном из Смоленска привезти должен. Надо бы встретить.

– Извини. Совсем из головы вылетело. Шабаш работе. Пошли переодеваться, а то видок у нас…, испугаются ещё.

Зачехлив транспортёр и омывшись ещё тёплой водой в бане, мы поднялись на второй этаж, где в кабинете, пока светлица была превращена в госпитальную палату лежали наши вещи.

Ишая сидел возле пластикового макета челюсти, поочерёдно вытаскивая муляжи зубов из креплений. Наглядность и простота поразила медика. Он давно хотел сделать нечто подобное, но боялся, как отнесуться к наглядному пособию клиенты. Рядом стояла бормашина с ножным приводом. С виду – обыкновенный велосипед. Лечение в то время сводилось к одному. Причинявший беспокойство зуб вырывали, так как не было технологии его спасения. Теперь она появилась. Понятно, что пульбит он не вылечит, а вот начинающийся кариес был уже вполне по силам. Мысли врача были об одном: передать полученные знания ученикам. Чем больше он сможет обучить, тем больше людей получат радость в своей жизни. Оставалось упросить Лексея разрешить поделиться своими знаниями, и это было самым сложным. Ишая ещё раз вынул зуб из челюсти, покрутил его и поставил обратно. Доктор решился. Отложив подарок в сторону, юноша встал, поправил телогрейку и открыл дверь своей комнатки. Обойдя летнюю кухню, из трубы которой струился сизый дымок, а из открытого окна неслись слова песенки на китайском языке, лекарь направился к дому.

– Вчера ты пообещал поговорить со мной. Я готов к разговору. – Ишая выждал момент, когда Савелий отправится к конюшне, и мы останемся одни.

– Подарки понравились, с картинками разобрался?

– Я не об этом. – Юноша немного замялся, но собрав волю в кулак высказался: – Лексей, я хочу иметь учеников. Знаю …, мне самому надо учиться, но помнишь, ты сам говорил, что даже самые мудрые всего не знают.

– Если ты откроешь школу, это будет здорово. Но запомни, при первой же твоей неудаче, не смей опускать руки. Не ошибается только тот – кто ничего не делает.

– Значит, ты не будешь возражать, что знания, которые я получил от тебя, станут известны другим?

– Ах вот ты о чём. Не буду Ишая. Инструменты рано или поздно скопируют, возможно, у мастера это даже получится, но за это время ты сам улучшишь их, и дай Бог, придумаешь новые. Самое главное, помни о гордыне, не пренебрегай знаниями других. Там в сундучке, на самом дне лежит книга. В ней собрана мудрость сотни медиков за целое тысячелетие, но бывает, что безграмотная бабушка-травница из лесной глуши действует более эффективно, чем врач изучивший сей трактат вдоль и поперёк. – Я протянул юноше упаковку зубных щёток. – Пригодится.

– Алексий! Пора. – Савелий уже сидел на лошади и был готов выехать через раскрытые цыганом ворота.

– Иду.

Оставив Ишаю во дворе, мы тронулись в путь через широкую просеку в лесу, ведущую к подвесному мостику. По укатанной санками дорожке, лошадки резво перебирали ногами, фыркая от удовольствия, получив возможность размяться. И если в прошлом году, зимой в основном двигались по реке, то теперь, когда была построена дорога соединяющая крепость у камня с деревней Свиртила, все предпочитали этот маршрут.

Преодолев мостик, мы углубились в лес. До поляны оставалась треть версты, когда Савелий резко остановил коня. Перед его лошадью из снега выпрыгнула толстая верёвка, перегораживающая просеку. Из-за деревьев выскочили шестеро мужичков и, не говоря ни слова, вцепились в нас, стаскивая на снег. Нападение было столь стремительным, что оказать сопротивления мы не успели. Лошадки оставшиеся без седоков, рванули вперёд, перескакивая через верёвку, сбив с ног разбойника, оказавшегося по ходу движения.

– Савелий! Открой рот и закрой глаза! – Моя рука успела дотянуться до пояса, а когда тать прижал её своей ногой, то было поздно.

Из глаз брызнули искры: получив удар в лицо, я на мгновенье отключился, а потом раздался громкий хлопок.

– Бабах!

Светошумовая граната 'Заря' только с виду безобидный предмет. Эбонитовые осколки корпуса и жёсткой резины не щадят никого. Убить, может и не убьют, но боль причиняют существенную. Тати повалились на землю, прижав руки к глазам. Мой обидчик рухнул на меня, не подавая признаков жизни. Резиновая шрапнель и ударная волна сбили снег с ёлок, и теперь мы оказались в маленьком снежном буране.

Савелий связал последнего разбойника, попытался свистнуть сбежавшим лошадкам и засмеялся, глядя на меня.

– Что смешного?

– Снег к глазу приложи, а то распухнет.

Через полчаса на нас вышел отряд из десяти всадников, сопровождающих санки с брезентовым верхом. За эскортом следовали две лошади, сбежавшие с поля боя. Свиртил восседал на мохнатом низкорослом жеребце, укрывая его белым плащом с золотым православным крестом чуть ли не до самых копыт. Приблизившись к нам, кортеж остановился.

– Мы услышали гром, а когда поймали ваших лошадей, то поняли, что-то случилось. Здравствуй Савелий. Алексий, что у тебя с лицом?

– Привет Свиртил. Мы тут в снежки играли. Вот, неудачно глаз подставил.