Алексей Борисов - Смоленское направление. Книга 2

– Говорят, что таких рыцарей, как этот русс, днём с огнём не отыскать, уже лет как сто назад перевелись. Так великодушно мог поступить только герцог или король. – И добавила. – Их герцог – по-нашему князь.

– Они правы.

Разговор дам прервал грохот барабана. Тороп объявлял новых участников, под одобрительный гул толпы, жаждущих продолжения игрищ.

– Ликарио из Виченцы против Свиртила из … из Свиртила.

Литвин не на шутку завёлся во время пешего поединка. Только вмешательство стражи вынудило их разойтись. Разгорячённые боем, они ещё долго смотрели друг на друга, а потом обменялись интернациональными жестами, сопроводив их крепкими выражениями. Как ни противился римский посланник, видя полное фиаско своей затеи с турниром, будущего пирата и грозу Адриатики отговорить не смог. В свои восемнадцать лет, Ликарио авторитетов не признавал. Всадники сломали уже по два копья и готовились к решающему заезду.

– Держи копьё повыше, покажи, что метишь в голову, он приподнимет щит, а сам ударь в корпус. – Наставлял литвина Гюнтер, как самый опытный в подобных поединках.

– Убью гада. – Свиртил опустил забрало.

– Убить не убьёшь, панцирь у него хороший, а из седла выбьешь. – Уже вдогонку, умчавшемуся вперёд меркурьевцу сказал Гюнтер.

Всё вышло с точностью наоборот. Свиртил попал по щиту и пропустил страшный удар в бок. Кираса выдержала, пластиковый поддоспешник спас от гематомы, а когда всадники разъехались, то выяснилось, что копьё Свиртила треснуло у наконечника, но не сломалось. Так называемое 'копьё мира' с тремя остриями сослужило плохую службу своему хозяину.

– Ликарио победил. Слава Ликарио. – Закричал обрадовавшийся посол.

Рысёнок кивнул головой Торопу. Деваться было некуда. В подобных случаях даже запрещали заменить оружие, считая, что оно пригодно к использованию и лишь частично повреждено.

Ликарио было засчитано три попадания, а Свиртилу два с половиной. Шуметь и доказывать свою правоту, можно было сколько угодно. Турнир объявили законченным. Настало время для определения победителей и вручения призов.

Вынужденная заминка, связанная с переодеванием Торопа, который на радостях от выигранного пари залил кафтан вином, только добавила страсти на трибунах. Боярин, казалось, подрос на полголовы, приподнявшись на цыпочки, заливался соловьём, славя князя Смоленска, самого мудрого и самого сильного. Не пожалевшего ни времени, ни сил, ни серебра, устроившего для своих подданных настоящий праздник. Оттрубивши здравницы князю, Тороп стал зачитывать имена призёров и деяния, за которые им вручались награды.

– Воинот из Швабии, как лучший оруженосец в бою награждается щитом с правом нарисовать свой рисунок по его усмотрению.

– Ого! – Раздалось с лавок, где сидели купцы из Бремена. Подобный приз был равносилен получению рыцарских шпор, ибо рисунок на щите можно было именовать гербом.

Ветеран чуть слезу не пустил, принимая щит. Столько лет жизни отдать военному ремеслу, умирая от жажды в песках Палестины, гния в Прусских болотах и вот, только тут, на Руси его оценили по достоинству.

– Федериго из Урбина. За личное мужество, вышедший на смертный бой со сломанной рукой, награждается булавой.

Тороп вручил шестопёр. Смоленские бояре переглянулись. Приз явно высосан из пальца.

– Рыцарь дружины 'Меркурий', не пожелавший воспользоваться преимуществом в поединке, награждается … фибулой из золота с надписью 'Честь и слава'.

Савелию вручили медаль на цепочке. Отчего Тороп назвал её фибулой – было непонятно. Видимо, боярин позабыл название.

– Ликарио из Винченцы, как сломавшему наибольшее количество копий на турнире, присуждается приз …. – Боярин нагнулся к сундуку, стоявшему возле его ног, и вытащил кольчугу, с наклёпанными внахлёст стальными пластинами, демонстрируя её публике. – Вот ещё шелом.

Ликарио, проведший детство в полной нищете, запрыгал от счастья. Ограбивший соседа, дабы вооружиться и пойти на войну, он получил звание рыцаря на поле боя. Согласился сопровождать посла в Смоленск только из-за обмундирования. Всё, что на нём было надето – с чужого плеча.

– Главный приз турнира, 'Чаша из Назарета' вручается Гюнтеру Штауфену из Самолвы, как обладателю наибольшего числа побед. Император Фридрих должен гордиться своим сыном. – Тороп вручил чашу.

И тут многие раскрыли рты. Участие принца в турнире – это событие. Бременские купцы захлопали в ладоши, выражая свою радость. И лишь римский посол схватился за голову, вспоминая сыновей Фридриха, был ли Гюнтер среди них. В памяти всплыл Уголино Буццакерини, разбивший в пух и прах флот генуэзцев и молоденький рыцарь, стоявший рядом с ним, когда его, Убальдино, с верёвкой на шее вели в трюм.

– Похож. – Подсказывала память.

Зрители левосторонней трибуны ещё долго шумели, обсуждая справедливость решения судей, отдавших победу латинянину. По их мнению, сумевший сохранить оружие Свиртил, и должен был победить, так как, в реальном бою шансов у вооружённого – больше. В процессе спора всплыла мысль, что судьи куплены и, искать правду бесполезно. На правой стороне, события разворачивались несколько иначе.

Князь поздравил призёров, пообещал позвать на пир, забыв уточнить, когда и во сколько, после чего отправился в комнату отдыха и изъявил желание рассматривать гобелены у себя в кремле. Гридни материю со стены сняли, упаковали и вскоре, Всеволд Мстиславович с чистыми руками и спокойным сердцем утаптывал снег копытами своего коня в сопровождении ближников.

Купцы Бремена порешили устроить праздник, сварить пива и отметить, как следует, безоговорочную победу немецкого оружия. Ибо участников было много, а почти земляков всего двое, но они в списке победителей. Смоленские купцы тоже решили не отставать, договорившись собраться в корчме и гудеть там, пока хватит сил.

Ермогена мирские дела интересовали мало, задуманное – удалось, можно и в келью ехать, тем боле, что Серафим привёз смету каменного храма, строительство которого планировали начать весной.

Я же отправился к Ишае, пообещав Савелию присоединиться к празднованию победы в его тереме, как только осмотрю Просперо. Латинянин получил травму, с которой и у нас-то не живут. Тысячи погибли в автомобильных авариях, пока не придумали подголовник. А тут был аналогичный случай.

Возле палатки лекаря стояли римские рыцари. Спорили, и по-моему, больше изъяснялись жестами. Федериго среди них не было. Стражник у полога узнал меня, но не пропустил.

– Велено никого не впускать.

– Понятно, служба. Ишая, ты как там? Мне можно зайти!? – Крикнул через полог.

– Алексий, руки заняты, заходи.

На кушетке, возле жаровни лежал без движения Просперо. Рядом с ним, на табуретке, с деревяшкой в зубах Федериго. Ишая мазал ему руку йодом и явно готовился накладывать гипсовую повязку. Рыцарь терпел и пытался прочесть надпись на бинте.