Михаил Ахманов - Флибустьер. Магриб

Выслушав эти советы, Серов перебрался на палубу «Хариса» и, дождавшись глухой ночной поры, велел поднимать паруса. Выбрали якорь, поставили кливер, и бригантина канула в море словно призрачная тень, словно клочок тумана, унесенный ветром. Шли на северо-запад, к Тунису, до которого было двести сорок миль; там Серов хотел остановиться и проверить маскировку.

Когда заалела заря, припомнилось Серову, что день нынче особенный: ровно год, как он появился в этом мире. Год! А кажется, что провел здесь всю жизнь.

На смену марту шел апрель, и море у африканских берегов было лазурным, тихим и обманчиво-ласковым. Будто не резали его в далекие годы узкие карфагенские триремы, не сталкивались с кораблями римлян, дробя таранами обшивку, не отправлялись вместе на дно; будто не плавали тут пираты с Корсики, Сардинии и Сицилии, хватая в этих водах добычу и рабов; будто не шли тут суда крестоносцев курсом на Святую Землю, полные рыцарей, оруженосцев и стрелков; будто не грохотали здесь пушки и будто нынешний покой был свидетельством мира, а не ложным фантомом. Горе тому, кто в это поверит! Горе, если кормчий задремал, если орудия не заряжены, а команда отложила топоры и сабли! Выскользнет из-за мыса быстрая шебека, плеснет веслами, догонит, ужалит чугунным ядром, пошлет в мореходов свинцовый ливень; а после вопьются в планшир стальные крючья и хлынет на палубу хищная орда. Нет от нее спасения и нет пощады! А потому выбирай, моряк: или неволя и рабская доля, или честная смерть. Прихватишь с собой пару-другую басурман, вот тебе и оправдание перед Господом за все грехи; тебе – рай, а нехристям – преисподняя…

– Тихо, – сказал де Пернель, всматриваясь в поросший пальмами и лавром берег. Зеленая равнина тянулась в глубь суши на несколько миль, и за ней в ярком солнечном свете вставали горы. – Тихо! – повторил рыцарь. – А ведь в былые времена… Вам знакома история сих мест, маркиз?

– Разумеется. – Отняв подзорную трубу от глаза, Серов хлопнул ею о ладонь. – Здесь легионы Сципиона Африканского разбили Ганнибала и сокрушили Карфаген, великий древний город. Где-то там, на берегу, его развалины… Рим владел Африкой лет шестьсот, затем в эти края вторглись вандалы, а еще через пару веков пришли магометане. Мне рассказывал об этом духовник отца… Мудрый был старец!

– Но и вас, его ученика, Бог одарил усердием и отличной памятью, – произнес де Пернель, потом наклонился к Серову и прошептал: – Что было, мессир, то прошло… А что будет? Не подскажет ли этого ваш пророческий дар?

– Будет, что всегда, – хмуро буркнул Серов. – Войны, мятежи, резня и разорение… Не надо быть пророком для такого предсказания. Хотя… – Он сощурился, увидев, как разорвалась стена зелени и вдали возникли белые городские стены. – Хотя со временем, командор, страсти поутихнут.

– Хвала Иисусу! Но осмелюсь спросить: со временем – это когда?

– Лет через триста, – пояснил Серов и, чтобы не вдаваться в печальную тему, добавил: – Из нас получились два великолепных ренегата, де Пернель! Вы знаете, что вам очень идет чалма? А эти малиновые штаны просто бесподобны!

Сам он тоже был в чалме, в мягких сапожках и широких турецких шароварах, только синего цвета. Бархатная безрукавка оставляла открытыми руки и грудь, талию перетягивал скрученный в жгут шелковый пояс, и за ним торчали ятаган и пистолеты. Хрипатый Боб и Брюс Кук, помощники реиса Мустафы, тоже имели полный комплект одежд, от тюрбанов до сапог, остальным же хватило нижней половины: штанов и сандалий. Но при оружии были все, и ни первый, ни второй взгляд не отличил бы команду «Хариса» от настоящих магрибских пиратов.

Город лежал на западе, за мелкой, похожей на озеро лагуной. Ее заполняли рыбачьи лодки и баркасы, темные точки и черточки на огромной серо-зеленой поверхности; в воздухе витал запах рыбы, терпкий аромат гниющих водорослей и соленой воды. Вдоль берега, на рейде или у причалов, виднелись торговые и боевые корабли числом в несколько десятков; их мачты и реи были почти незаметны на фоне пальмовых стволов и сочной зелени. Дальше, за кораблями, пристанями и подступавшими к воде складами, харчевнями и мастерскими, возвышался обширный холм – скорее даже гора, будто бы усыпанная снегом или тщательно выбеленной шерстью. Холм венчала цитадель-касба, от которой сбегали вниз крутые улочки и переулки – хаос белых построек, домов и крытых галерей, а над ними – пухлые купола мечетей и минареты, тонкие, как карандаши.

Хрипатый, стоявший с Абдаллой у штурвала, сплюнул через борт и презрительно сморщился.

– Это на морре не похоже, хрр… Что за лужа?

– Эль-Бахира, [98]– пояснил мавр, делая плавный жест рукой. – А вышэ, на тот холм – аль-мадина, [99]старый город. Круглый бэлый крыша – мэчет. Самый болшой, самый старый, самый знамэнитый – мэчет Эль-Зитуна!

– Ты бывал здесь, Абдалла? – спросил Серов.

– Да, мой капитан. Нэт в Магрибэ мэста, где нэ ступат моя нога.

Бригантина, пересекая мелкое озеро, осторожно пробиралась среди рыбачьих челнов. По знаку мавра Хрипатый, стоявший дневную вахту, велел спускать паруса. Полуголые смуглые мальтийцы полезли на мачты, дюжина корсаров во главе с Брюсом Куком рассредоточились вдоль бортов – все при оружии. Серов снова поднял трубу. К северу от города лежали руины древнего акведука, за ними вставали зеленые холмы с рощами диких олив; среди их серебристых крон и узловатых стволов белели купола гробниц, кое-где бродили по склонам овцы и виднелись клочки небольших полей. Возвышенность с городом и крепостью заслоняла часть пейзажа, но, вероятно, за ней тянулась до самых гор такая же холмистая равнина.

Приближался берег – каменистый откос с пальмами, причалами, лодками, мелкими судами и толпами народа. Люди гомонили, тащили корзины с рыбой и еще какой-то груз, размахивали руками, торговались; временами их выкрики перекрывал протяжный вопль осла. Женщин видно не было; у воды суетились только мужчины, одетые в белые рубахи и просторные шаровары. Иногда взгляд выхватывал то стражников в кольчугах, то богатый халат купца, то водоноса с кувшином, то группу вооруженных молодцов, по внешности – явных пиратов.

Спустили кливер, Хрипатый рявкнул команду, и якорь с плеском пошел на дно.