Андрей Бондаренко - Аляска золотая

Ухов коротко, умело используя мимику лица и общепринятые жесты, производимые при помощи рук, рассказал юной жене о мудром плане командора. Айна озабоченно нахмурилась и, в свою очередь, тоже попыталась, используя свой крохотный запас русских слов и красноречивые жесты, объяснить супругу что-то важное.

– А где в Александровске будет стоять наш с Айной вигвам? – минут через пять-шесть спросил Ванька.

– Да, где хотите! – лениво зевнул Егор. – На ваше усмотрение, молодожёны…

– А можно рядом с нашим вигвамом установить и другие вигвамы?

– Какие это – другие?

– Айне – как дочери вождя атабасков – до самой её смерти полагается надёжная охрана, состоящая из тридцати крепких воинов. Отслужив в охране два года, воины возвращаются в племя, а на их место заступают другие. Впрочем, этих охранников можно использовать и в качестве обычных слуг, озабочивая самыми разными поручениями и задачами.

– Очень хороший и полезный обычай! – похвалил Егор. – Пусть воины ставят свои вигвамы рядом с вашим…

«Наша несравненная Александра Ивановна может не одобрить это скоропалительное решение!», – принялся нашептывать предусмотрительный внутренний голос. – «Она же помешана на чистоплотности! А тут – тридцать непонятных и совершенно непроверенных туземцев…. Вдруг, у них в нечёсаных волосах обнаружатся какие-либо насекомые? Блохи, к примеру, или, не дай Бог, вши? Скандала не оберёшься. Прогонит всех – к такой-то матери, деталями не интересуясь…. Впрочем, у Айны вроде всё в порядке: волосы блестящие и пышные, и никаких насекомых в них не наблюдается. Ладно, потом разберёмся…».

Айна, широко и радостно улыбнувшись всему свету, ловко забралась на обрыв, вскочила на камень, на котором её впервые увидел Егор, и, поднеся ко рту сложенные ковшиком ладони, громко прокричала – какой-то печальной и неведомой птицей.

– Подаёт условный сигнал своим воинам, – охотно пояснил Ванька. – Минут через пятнадцать-двадцать они уже будут здесь.

– Ладно, шустрила хренов! – Егор шутливо ткнул Ухова-Безухова кулаком в солнечное сплетение. – Иди-ка ты в свою туземную хижину, оденься что ли, чтобы не смешить честной народ. Потом, когда на зов явятся ваши индейские воины, то дайте им подробные инструкции – как да что дальше. Что можно, чего вовсе нельзя. И за что командор экспедиции – как единоличный начальник – может жизни решить бестрепетно…. А я пока отойду к отряду, подготовлю людей к вашему появлению, чтобы кто на нервной почве не пальнул – от полной неожиданности.… Как будете готовы, так сразу же выходите на западный склон перевала, метров на сто ниже седловины. Мы вас там будем ждать. Только не теряйте времени понапрасну, надо поторопиться. Желательно выйти к берегу океана до заката…. Да, и на шею намотай что-нибудь, чтобы народ не смущать лишний раз. Не у всех же имеются такие симпатичные и страстные зазнобы…

Известие о том, что Ухов-Безухов нынче человек бесповоротно женатый, было встречено соратниками оживлённо и со здоровым мужским юмором.

– Но-но! – Егор погрозил пальцем весёлым шведским охотникам. – Оставьте при себе эти шуточки – насчёт коварного и зверского изнасилования подполковника…. Он человек горячий, и вспылить может. А нам разброд в дружном коллективе нынче ни к чему…. Смотрите у меня, бесстыжие бродяги!

Через полчаса к условленному месту вышли, крепко держась за руки, Ванька и Айна. Причём Ухов был облачён в индейскую одежду: бесформенные коричневые штаны, сшитые из старательно выдубленной шкуры оленя, длинная лосиная рубаха, расшитая цветным бисером, тёмные мокасины, кусок светлой замши, плотно охватывающий его толстую шею.

– Здравствовать всем, соратники! – подчёркнуто вежливо поздоровался подполковник, небрежно поправляя шикарный русый чуб и недоверчиво посвёркивая голубыми глазами по сторонам. – Эта прекрасная женщина – моя жена Айна, прошу любить и жаловать! Только вот, любезные мои…. Если кто слово лишнее позволит себе…. Понятно, да? Сразу также объясню, почему я – в индейской одежде. Потому, что мне в ней очень удобно! Старую же одёжку я не выбросил, а сложил вот в этот узелок. Шея тряпкой обмотана – потому, как простыл немного…. Что ещё вас интересует? Парик свой угольно-чёрный я выбросил в пропасть – за полной ненадобностью: у атабасков отсутствие уха не считается уродством, наоборот, это свидетельство храбрости и доблести…. Ещё будут вопросы?

– А где же обещанные три десятка храбрых индейских воинов? – стараясь не улыбаться и быть бесконечно серьёзным, спросил Егор.

– Атабаски подойдут к нашему лагерю чуть позже, – объяснил Ухов. – Им же надо ещё наш вигвам разобрать, доставить его на новое место, собрать, да и о своих, воинских вигвамах не забыть…

Когда они по надёжному бревенчатому мосту перешли через пропасть, слева, там, где должен был – по расчётам Егора – находиться отряд капитана Йохансена, раздался громкий вопль, полный отчаянья и смертельного ужаса. Ещё через мгновенье зазвучали пистолетные и ружейные выстрелы, громко – один за другим – прогремели два гранатных взрыва…

Мгновенно оценив ситуацию, Егор отдал дежурную – на такой случай – команду:

– Рассредоточиться и залечь в кустах! Приготовить оружие, но стрелять только по моей команде. Выполнять!

Краем глаза, уже падая за огромный еловый корень-выворотень, он успел заметить, что бойцы отряда выполнили полученный приказ слаженно и чётко. Мало того, и индианка Айна, явно не понявшая ни единого слова, дисциплинированно последовала примеру Ивана Ухова и спряталась за высоким валуном.

Ружейная и пистолетная канонада вскоре стихла, а вот человеческий голос, полный немыслимой тоски и смертельного ужаса, продолжал, постепенно приближаясь, выкрикивать совершенно непонятные для Егора слова и фразы.

«По-шведски, похоже, орёт», – сообщил лингвистически подкованный внутренний голос. – «Только вот интонации очень уж странные, неприятные такие, много говорящие для опытного уха…».

Минуты через три-четыре из молодого ельника, росшего вдоль пропасти, показался неуклюже бегущий гренадёр из отряда капитана Йохансена. Швед бестолково размахивал длиннющими руками, его пшеничные волосы были ужасно растрёпаны, практически – стояли дыбом, а глаза…. Широко распахнутые глаза гренадёра были, безусловно, безумны…

Из-за толстого ствола берёзы наперерез гренадёру неожиданно, не дожидаясь приказа, рванулся охотник (второй, который «не Свен»), крича что-то успокаивающее на шведском языке.

Безумец, оказавшись в крепких объятиях охотника, тоскливо и обречённо взвыл – словно матёрый волк, попавший лапой в стальной капкан, резко шарахнулся в сторону, и уже через секунду-другую два тела, крепко обнявшись и дружно вопя: – «А-а-а-а-а…», – скрылись в бездне…