Андрей Бондаренко - Славянское реалити-шоу

– Сколько? – заинтересованно спросила Юлька Федонина, крепко обнимая Галку Быстрову-Пугачёву.

– Почти два с половиной метра! – похвастался Емельян. – Хотя бы похвалили, медалькой бы наградили – «За спасение из снежного плена»…

– Потом будем награждать и благодарить! – распорядился Егор. – Сейчас торопиться надо, пока совсем не стемнело. Я и Генка идём откапывать печную трубу, остальные трудятся здесь: снег обратно выносите наружу, площадку расчищайте перед входом, дверь собирайте и вешайте, печку очищайте от снега, дровами загружайте…. Только дрова берите самые сухие и бересты напихайте побольше!

Часов через десять-двенадцать в пещере опята стало относительно тепло, сухо и уютно.

– Всё, господа славяне, всем спать! – объявил Егор. – Завтра с утра будем зализывать раны: баню протопим, попаримся – как следует, от души, помоемся, напечём свежего хлеба. Но всё это – завтра.… Ложитесь, братцы, ложитесь, а я подежурю у печи…

Рядом с ним присел Пугач, мягко положив руку на плечо, вздохнул тяжело и понимающе:

– Ты, командир, это…. Не того…. Мне ребята рассказали – про Александру. Жалко, хорошая была девчонка…. Красивая такая, шустрая. А вот, как оно всё получилось, повернулось…. Кысмет, будь он неладен! Ты, главное, без глупостей всяких….

– Спасибо, Емеля, за сочувствие. А что до глупостей…. Нет, руки накладывать на себя я не собираюсь. У меня же там, на Большой Земле, дочка осталась, Иришка…. О ней надо думать. А ещё о том, как выбраться отсюда – в самые кратчайшие сроки…. Так что, брат, спасибо тебе, и иди спать…. Мне одному надо побыть, очень…

Ранним утром его сменил Генка. Егор на ощупь добрался до своей кошмы, торопливо стащил с ног валенки, лёг, укрылся кожухом и забылся мёртвым, бесконечно серым сном…

Сквозь сон Егор уловил короткие обрывки разговора: шептались два человека – мужчина и женщина.

– Надо его разбудить. Обязательно надо, – горячо настаивал мужчина.

Женщина сомневалась:

– Ну, допустим, разбудили…. А что делать дальше? Как ему сказать об этом? Ты будешь говорить?

– Почему – именно я? Сама скажи, немаленькая…

– Нет, я не смогу…. И, вообще, поимей совесть: трудные дела мужчина всегда должен брать на себя. Если, конечно, мужчина настоящий, а не притворяется таковым…

«Они нашли Сашкино тело, а мне боятся сказать про это», – понял Егор, неуклюже сел, нервно сглатывая внезапно подступившие к горлу слёзы, и открыл глаза.

Напротив, обнявшись и глядя на него круглыми испуганными глазами, сидели Генка и Юля Федонины.

– Где она? Ну, говорите!

– Сеня с Верой нашли, когда разгребали площадку перед входом в пещеру, – робко, отводя глаза в сторону, чуть слышно ответила Юлька. – Там костёр горит, вот мы её и положили к костру, – запнулась и заплакала: – Чтобы ей было не так холодно…

Ни на кого не глядя, Егор тщательно намотал на ноги портянки, обулся, встал, набросил на плечи кожух, неуверенно пошёл к выходу, бросив через плечо:

– Не ходите за мной! Пожалуйста…. Я сам…

Он шёл очень медленно, словно бы отсрочивая страшное свидание. Первый раз он шёл на встречу с женой – не торопясь…

Распахнув дверь, Егор вышел в зимнее морозное утро, посмотрел вверх (вниз, где горел весёлый костерок, глаза отказывались смотреть): высокие, многометровые снежные холодные откосы, голубое бездонное небо, лёгкие перистые облака, целенаправленно плывущие на юг, туда, где весело и беззаботно жили целые страны и народы, не знающие, что такое снег…. Убийственный снег…

Раздалось демонстративно-громкое покашливание, и мужской голос неуверенно произнёс:

– Командир, у неё, похоже, пульс прощупывается…

– Что? Что ты сказал? – Егор ошалело уставился на Пугача, сидящего на корточках рядом с неподвижным, полностью заиндевевшим телом.

– Пульс…. Пульс есть! Слабый, правда, и редкий…. Сам вот пощупай…

Стараясь не смотреть на любимое, неправдоподобно белое – в обрамлении угольно-чёрных волос – лицо, он неуверенно положил свои подрагивающие пальцы на Санькино тонкое запястье, которое оказалось совсем даже и не ледяным. Прохладным, это да, безусловно…. Но – не ледяным! «Тук», – почувствовал (услышал?) Егор, через три-четыре секунды ещё раз: – «Тук»…

«Этого не может быть!» – испорченным магнитофоном заныл окончательно обалдевший от неожиданности внутренний голос. – «Этого не может быть! Этого – не может быть…».

– Емельян! – позвал Егор каким-то механическим голосом. – Емельян!

– Здесь я, здесь! Рядом…

– Баню уже затопили?

– Затопили, командир! Только нельзя её сразу – в баню…

– Я знаю. Давай отнесём Саньку в спальню. Пусть наши девицы помогут мне её раздеть…. А ты снегу мне принеси. Чистого, и побольше…

Александра лежала на своей кошме, поверх которой девчонки постелили кусок чистой льняной ткани, совершенно нагая, белая и холодная. Егор, надев на ладонь правой руки самодельную рукавицу, грубо сшитую из кусков бобровой шкуры, зачерпнул совсем немного снега и начал осторожно растирать тело жены – всё ещё не веря, что самое страшное уже позади….

Руки, ноги, грудь, живот – пригоршня снега. Руки, ноги, грудь, живот – пригоршня снега.…Через десять минут, когда Санькино тело заметно порозовело, он бережно перевернул её на живот и продолжил растирание….

Вновь уложив Сашенцию на спину, Егор нащупал пульс и начал сосредоточенно считать.

– Примерно – сорок пять ударов в минуту. Прямо как у космонавтов, – прошептал он совсем тихо, почувствовав, как губы – сами по себе – складываются в широченной улыбке…

Впрочем, улыбка очень быстро слетела, уступив место насторожённой гримасе:

«А что у нас с обморожениями?» – озаботился внутренний голос. – «Тщательно всё проверь! Главное, пальцы на руках и ногах…».

Егор внимательно осмотрел все женские пальцы, осторожно перебирая их один за другим – словно бесценные и хрупкие драгоценности. Никаких чёрных и тёмных пятен не обнаружилось, все суставы работали исправно, пальцы послушно гнулись и – не менее послушно – разгибались….

Он заглянул жене в лицо: на щеках теплились розовые пятна румянца, через чуть приоткрытые карминные, маленькие и изящные губы вырывалось лёгкое дыхание….

– Сашенька! – позвал тихо и нежно, несколько раз легонько коснулся ладонью женских щёк.

Длинные ресницы неожиданно затрепетали, Санька приоткрыла глаза, светло улыбнулась, и – с ласковым упрёком – спросила:

– Где же ты был так долго, Егора? Я ждала, ждала…. Было очень холодно, снег забился за шиворот. Так противно и щекотно! А потом я уснула…. Поцелуй меня! Нет, всё равно, очень холодно….

– Я сейчас, сейчас! – растроганно забормотал Егор, торопливо заворачивая жену в льняную ткань. – Я тебя отнесу в баню. Там уже натоплено! Сейчас, сейчас…