Антон Требунский - Ганза. Книга 1

Хозяином оказался плотненький, низенький старикашка, закутавшийся в домашний халат из синего атласа. Он сидел в кресле и глядел на нас с откровенным любопытством, легко читаемым в глазах. Взор его цепких, глубоко посаженных глаз сразу же выхватил Себастьяна:

— О-о! Добро пожаловать в мою скромную обитель, граф фон Альштендорф.

Я и Дитрих изумленно переглянулись: «Граф фон Альштендорф, значит. Себастьян, как обычно, не счел нужным предупредить. Ну что ж, имя запомним».

— Я не имел чести видеть вас уже полтора года! Как здоровье вашего батюшки? Как идут дела в ваших владениях? — продолжал тем временем старик.

— Благодарствую. Все просто прекрасно, хвала господу богу, — Себастьян перекрестился. — Позвольте представить вам, уважаемый мэтр, моих друзей.

Он назвал наши новые имена и мы поклонились. Взгляд старика перепрыгнул на нас:

— Рад приветствовать вас в своем доме, милостивые государи. Я — Томас Якобсен, член малой палаты городского магистрата и магистр алхимической науки.

Он повернулся к Себастьяну:

— Если ваши друзья, любезный граф, устали после пути, то вы можете пройти в комнаты для гостей. Слуги вам накроют стол и приготовят постель.

Фон Вормсвирген вопрошающе посмотрел на нас. Дитрих чуть заметно кивнул, оставаясь таким же беспристрастным внешне, как и прежде. Я только чудом не сдержался от бурного выражения своей радости — еще бы, после стольких дней в море хотелось отдохнуть в настоящей постели, которая не качается. И еще хорошо поесть. А по первому впечатлению, готовить здесь должны были недурно.

— Мы с удовольствием примем ваше приглашение, уважаемый мэтр. Но я хотел бы, пока мои друзья обедают, переговорить с вами с глазу на глаз об одном тревожащем меня деле, — Себастьян подмигнул старику.

Мэтр Якобсен закашлялся, затем вымученно улыбнулся:

— Великолепно, я отдам распоряжения слугам насчет гостей, а вы, господин граф, подождите меня здесь, — вся его напыщенность и старческое величие куда-то спрятались и он, словно бы уменьшившись в размерах, взял один из зажженных фонарей, пошаркал к двери, открыл ее и вышел.

Мы слышали, как он, кашляя, спускается по лестнице, выкрикивая имя слуги. Я накинулся на Себастьяна:

— Граф фон Альштендорф, вот как! Почему нельзя было предупредить нас заранее?! Забыл или не хватило времени?!

Себастьян расхохотался:

— Вы бы все равно не разговаривали с ним, я бы этого не допустил. А теперь ему не до беседы с вами, он больше озабочен тем, чтобы сохранить мою милость.

Боже правый, еще одна жертва ненасытного любопытства фон Вормсвиргена! Порой Себастьян интересуется личной жизнью и привычками окружающих. В них он выискивает те моменты, с помощью которых мог бы оказывать на нужных ему людей влияние, запугивая или обещая. Мы, слава богу, были его друзьями и наше прошлое оставалось нашим. По крайней мере, я надеялся на это и подтверждения обратному не видел.

Мэтр Якобсен вернулся спустя несколько минут, с ним поднялся тот самый слуга, что привел нас наверх:

— Рауль проводит вас в ваши покои и ознакомит с ними.

Я, следом Дитрих, вышли из комнаты и начали спускаться по лестнице. Себастьян и мэтр Якобсон выжидали все это время, так и не начав свой разговор. А может быть говорили настолько тихо, что я просто не слышал их голосов.

Наши комнаты располагались в другом крыле дома, тоже наверху. Пройти к ним иначе как через первый этаж было невозможно. Я старался запомнить все, что видел вокруг, прикидывая себе план дома со всеми его переходами, комнатами, входами и выходами. Вроде бы получалось.

Покои были обставлены победнее, чем хозяйские, но на убогость пожаловаться было грех. Стол был уже накрыт и мы, ни секунды не медля, приступили к трапезе.

Ели молча, потратив на это не больше получаса, затем пришел Себастьян. Он выглядел встревожено, взгляд его перепрыгивал с вещи на вещь, ни на чем надолго не останавливаясь.

— Поели? — не дождавшись нашего ответа, он продолжил. — Тогда собирайтесь! Старик Якобсон что-то задумал. И как мне кажется, о своих мыслях он нас известить вовсе не собирается.

— То есть мы уезжаем отсюда лишь потому, что тебе показалось подозрительным поведение старика? К которому в дом нагрянули трое молодых дворян с оружием в руках, разве что не оставляя кровавых следов за собой?! — мне очень хотелось здесь остаться хотя бы на ночь. К тому же старик выглядел вполне безобидно. Разве что, мог отравить паштеты и суп… Хотя, если задуматься, ведь и вправду мог.

Мой спор с Себастьяном прервал резкий стук в дверь. Стучали властно и настойчиво. Так стучать может только толстый лавочник, одевший кирасу, взявший в руки алебарду и получивший чин лейтенанта городской стражи, со всей причитающейся наглостью.

Я скорчил рожу Себастьяну и взял свой меч, по счастью брошенный, когда я раздевался, неподалеку. Дитрих же с клинком вообще никогда не расставался, поэтому сейчас придвинул к себе ближе пистолеты. Сам фон Вормсвирген встал со шпагой у двери и, не упуская случая подурачится, проблеял:

— И кто же это там?

— Господа, именем правительства республики Соединенных Провинций вам предписано сдаться в руки городской стражи за убийство четырех беззащитных, — лицо Себастьяна возмущенно вытянулось, — граждан Амстердама и за подделку бумаг, удостоверяющих вашу личность! — возмущение графа мгновенно переросло в удивление.

— Нам нельзя попадаться в руки властям, — сделал шепотом невероятно ценное замечание Дитрих.

— А ведь и правда! — передразнил его голос фон Вормсвирген.

Штаден, проигнорировав колкость Себастьяна, встал с кресла и подошел к двери:

— Вы ошибаетесь, никто из нас не имеет отношения к какому-либо убийству, тем более в трактире. Мы гости господина Якобсона и весь день провели у него дома, что он и может подтвердить. Мы являемся теми, кем значимся в наших бумагах.

— Ложь, — неуверенно послышалось из-за двери, затем шепот нескольких голосов и более убежденное, — Вы лжете, господа. Немедленно…

— Я дворянин! И никакая собака простолюдинской крови не сможет обвинить меня во лжи, не заплатив за это!

Рык Дитриха произвел впечатление на находящихся по ту сторону стражников, потому как их глава тут же приказал:

— Ломайте дверь!

Дерево затрещало под ударами снаружи, грозя расползтись по швам. Я поднялся и встал рядом со Штаденом, готовясь принять на себя основной удар.

Себастьян с Дитрихом разрядили свои пистолеты сквозь прорехи в разваливающейся уже двери — три выстрела. Оттуда послышались крики боли, кто-то завопил:

— Где мушкеты? Стреляйте же!

Испуганно сглотнув, я и Штаден кинулись в разные стороны, освободив пространство перед входом. После нескольких выстрелов — мы занимали вполне безопасную позицию — в комнату вломились-таки двое стражников, вооруженных алебардами. Клинок Дитриха скользнул по кирасе левого, уйдя в сторону. Молодой парень, лет восемнадцати, попятился обратно в коридор, мешая своим товарищам, которые напирали сзади. Его небесно-голубые глаза были исполнены страха за свою жизнь.