Антон Требунский - Ганза. Книга 1

Мастера молчали, переваривая услышанное. Мастер Штейнман откровенно усмехался, глядя в лицо выборному мастеру от Любека. Тот, не в силах выдержать взгляд мага, отвел взор в сторону.

— И я… согласился, — выдавил наконец Ансельм Зольгер.

— Повесить! — крикнул кто-то из мастеров, кажется Николаус Ольдингер, ударив кулаком по столу. Его поддержал Отто Кляйнергейм, мастер от Гамбурга.

— Отродье! Продал за грош то, что твои предки строили несколько веков! — мастер Ульрих Дункель бросился к немолодому уже Зольгеру и ударом кулака вышиб его из кресла на пол.

— Тихо! — суровый окрик главы Верховного Магистрата заставил остановиться Дункеля, уже намеревающегося расправится с Ансельмом — тот даже и не пытался сопротивляться. Двое других мастеров, привставших, чтобы помочь Ульриху, опустились обратно в кресла. Единственно лишь главный ганзейский маг сохранял спокойствие, делая лихорадочно записи в небольшой книжице, переплетенной черной кожей, которую постоянно носил с собой.

— На голосование Верховного Магистрата Ганзейского торгового союза мною выносится вопрос об определении меры наказания для Ансельма Зольгера, выборного мастера от свободного имперского города Любек, — мастер Иероним Боль сказал еще несколько требуемых порядком ведения заседаний фраз. Затем указал на Ульриха Дункеля. — Твой голос.

— Виновен! Смерть! — ответил, все еще дрожащий от злости командующий войсками Ганзы.

— Обвиняемый Ансельм Зольгер, выборной мастер от свободного имперского города Любек, лишается права отдавать свой голос в предпочтение любому из предлагаемых решений. Следующий голос. Выборной мастер Отто Кляйнергейм от свободного имперского города Гамбург, — по-прежнему спокойно провозгласил глава Верховного Магистрата.

— Виновен! Смерть!

Мастер от Ростока повторил те же слова, сопроводив их ударом кулака по столу.

Мастер Штейнман, когда очередь принимать решение дошла и до него, встал:

— Виновен! Замена смертной казни соответствующим трудом на благо Союза.

Глаза трех мастеров, голосовавших за смерть обвиняемого, непонимающе уставились на мага. Медленно поднял взгляд на Фридриха мастер Ансельм, до этого скрывавший лицо ладонями. По щекам его ручьями сбегали слезы.

— Итого три голоса за смертную казнь, один — за ее замену другим наказанием, — подвел черту мастер Боль.

В зал собраний незаметно прокралась тишина, воцарившись над креслами и столом, над бумагами и чернильницами, над главой Верховного Магистрата и мастером Ансельмом Зольгером. Другие мастера несколько десятилетий знали его. Он был, пожалуй, самым старшим из ныне живущих членов Магистрата и говорил в Общем Совете Союза от Любека еще тогда, когда мастер Боль только начинал восходить по лестнице чинов, приведшей его в конце концов к управлению Ганзой.

Сейчас, когда первый порыв ярости прошел, никто из собравшихся не хотел осуждать старика на смерть. Была бы возможность провести повторное голосование, они бы непременно нашли другой, более мягкий вариант наказания для человека, предавшего их общее дело.

— Властью, данной мне Верховным Магистратом и Общим Советом торгового союза Ганзы, я принимаю свое решение, — провозгласил мастер Иероним Боль, вставая с кресла. — Он остается жить, но будет обязан выполнить ряд поручений, данное ему Союзом. Это позволит ему сохранить свое доброе имя. После выполнения данного задания, он сможет оставить по старости лет пост выборного мастера от Любека и поселится в каком-нибудь тихом, укромном уголке империи, доживать остаток жизни в покое и одиночестве. Охраняемый людьми мастера Дункеля.

Мастер Зольгер бросился в ноги главе Верховного Магистрата, заливаясь слезами и неразборчиво шепча слова благодарности. Он жаждал не жизни, а сохранения доброго имени среди жителей городов Ганзы. Остальные мастера кивнули головами в знак того, что услышали решение Иеронима Боля.

— Нам нужен этот человек в черном. Он является ключом ко многим событиям, так или иначе отражающимся на деятельности Союза, — объяснил глава Магистрата, садясь в свое кресло. — У мастера Зольгера должны быть оговорены время и место, где они встречаются с этим магом и осуществляют обмен информацией.

— Через семь дней в Мюнстере, — сообщил Ансельм.

Мастер Боль дернул рукой, приказывая ему заткнуться и продолжил.

— Этот наш враг — тот самый чародей, с которым столкнулись в Оснабрюке в прошлом месяце трое наших агентов. Именно он организовал уничтожение посольства Союза в Амстердаме, объявив тем самым нам войну. Несколько особо проявивших себя людей поедут втайне с Ансельмом Зольгером и согласно плану, который мы выработаем, постараются пленить мага и доставить его в Бремен.

— У меня есть это, — бывший выборной мастер от Любека протянул главе Магистрата тряпицу с бурыми пятнами. — На этом платке кровь чародея.

Фридрих Штейнман взвился из кресла в воздух, бросившись к куску ткани. Рассматривая его, он прищелкивал пальцами, бормотал себе под нос неразборчивые слова. Одним словом, выражал всю радость мага, нашедшего средство отправить своего конкурента на преждевременную встречу со святым Петром.

Новое задание было более чем необычным. Мы должны были вместе с выборным любекским мастером Ансельмом Зольгером ехать в Мюнстер, где нас ожидала встреча с тем самым магом в черном, который чуть было не прикончил меня и Себастьяна в Оснабрюке.

Я имел беседу с Фридрихом Штейнманом, который рассказал мне о том, как и что мы должны будем делать в Мюнстере. Он дал мне несколько советов и обещал помочь в изготовлении новых магических вещей. Кроме того, плата за участие в прошлой миссии в Амстердам — клок земли на юге Баварии и пожизненный пенсион от императора — была им уплачена сполна, я как раз стоял и в сотый раз перечитывал полученные бумаги. Вкупе с тысячей флоринов от графа Лейгебе за убийство Рекнагеля Пфальцского, это позволяло мне обеспечить себе безбедную старость. Мастер Штейнман обещал после новой миссии помочь мне в изготовлении любовного эликсира для Катерины фон Эрбах-Гратц.

Я мог понять и простить его: сейчас у мага не было времени на это — проблемы, которые испытывал Союз требовали немедленного решения. Но тем не менее я был зол на то, что ганзейский чародей не озаботился подготовкой оплаты заранее. Я стал раздражительным и даже один раз ударил Себастьяна по лицу, когда тот позволил себе неосторожную остроту по поводу моей привязанности к Катерине.

Иногда я ловил себя на сожалении о том, что не взял униатского лидера живьем — за это я получил бы раза в два больше денег. Но каждый раз объяснял себе, что просто убийство-то было невероятнейшей удачей, и я чудом пережил схватку с графом.