Юлия Иванова - Дремучие двери. Том II

Очень трудно отобрать у того, чья цель — как можно больше отдать. Но Егорка сетовал, что власти ухитряются и Златогорье обложить трудностями.

Волки стерегут овец лишь с целью их сожрать…

— Чего академикам роптать — они добровольцы, — пожал Саня плечами — У нас союзников зовут «блаженными». У меня сосед изанин. Пятнадцать тысяч баксов на счету у мужика, не знаю уж сколько это в рублях или златиках. Что-то возводит. Себе — ни копеечки.

— Ну а если у жены день рождения, надо подарок купить?

— Если причина уважительная — снимаешь нужную сумму со счёта — мол, для такой-то цели. Но любовнице шубу уже не купишь — все расходы на виду. И если всё время нарушать устав — могут спросить: а зачем ты, собственно, сюда пришёл, парень? В общем, вертятся все его денежки в деле, умножаются, носится он со всякими крутыми проектами и смеётся, что и многих миллионеров так изображали — все денежки в деле, а сам сидит над яйцом всмятку да жену за расходы пилит. Ну, эти-то на всём готовом, никаких счетов. Самый сейчас популярный — проект «Союз» — восстановление связей после всех наших суверенитетов. Бездонная бочка, но сосед, да и многие теперь, не только в Изании, новым «Союзом» бредят. Сосед рассказывает — люди изан со слезами встречают, обнимают, будто родную армию после оккупации.

Нет, он, Саня, пока ещё не созрел для подвигов, он привык после работы стаканчик с ребятами пропустить, да и по бабьей части… А у блаженных с этим строго.

— Но как трудно «не казаться, а быть,» — подумала Иоанна, — первые христиане, первые коммунисты. А теперь что? — Первые изане?..

Ехали то полем, то лесом — обычный пейзаж, правда, с приметами «великих строек», о которых Иоанна немало наслышалась. Часто попадались на дороге грузовики со стройматериалами, песком и гравием, бетономешалки. Мелькали стройплощадки с башенными кранами. Саня рассказал, что златогорцы здесь неподалёку раскопали карьер и наладили производство какого-то особого строительного камня.

Иоанна, хоть и вполуха, но слушала, дивилась. Денис — вот что саднило и болело, как заноза — довезут ли живым, поможет ли ему это егоркино царство, о котором рассказывают такие были-небыли?

Само Златогорье, территория бывшего санатория-профилактория, было окружено бетонным забором ещё со старых времён, кое-где заметно подновлённом. У проходной дежурили охранники в фиолетовой изановской форме, правда, без пушек, но, как потом выяснилось, пистолеты всё же были. Любителей наездов на Златогорье, скандалов и провокаций было предостаточно, не говоря уже о рядовых халявщиках и воришках.

Мы в плену у времени. «Ты вечности заложник у времени в плену». Мы убиваем время, а оно — нас. И оно всегда побеждает. Единственный способ обрести свободу — для начала перестать убивать время. Этим и занимается Изания. Наши возможности ограничены, мы можем освободить человека от власти дурной необходимости, дурной материи и дурной количественной бесконечности. Это — внешнее освобождение и само по себе ничего не значит. Точнее говоря, мы освобождаем не самого человека, а его время. Время из мёртвого становится живым. Мы не знаем, что делать с нашим освободившемся временем и с собой. Время живо, но мы-то мертвы. Теперь нам предстоит освободиться от самих себя, от собственной мёртвой самости и превратить наше время в вечность. Это — единственный способ обрести подлинную свободу и спастись. Восхождение. Три ступени подчинения ведут к этой божественной Свободе: 1. Подчинить тело разуму. 2. Победивший тело разум должен подчиниться духу. 3. Победивший разум дух должен подчиниться Богу, открыться для Его животворящей благодати. И тогда, отсохшая ветка прирастёт к лозе, и ты, блудный сын, вернешься в Дом Отца, в царство Света, Истины и Свободы. И твоё время обернётся вечностью, твоя земная правда Истиной, твоя земная беспомощная дилетантская отсебятина — Замыслом, а жалкая похоть — Любовью Небесной. И ты поймёшь, наконец, что Свобода — не дурная возможность выбрать тьму внешнюю вне Дома Отца, а великое право приобщённости к Божественной Свободе Творца.

Коллективное бессознательное народа отвергло отступившую от христианства власть последних двух предреволюционных веков, приняло идеи коммунизма, как максимально приближенные к христианству. И пока была в нём и вера в вождей, народ делал чудеса и спасался. Но власть снова пала, изменив идее. И народ так же отвернулся от лжекоммунистов, как когда-то от лжехристиан. И не принял Вампирию, бессознательно отторгая её, предпочитая протестную смерть вживанию в противную душе жизнь.

Коллективное бессознательное — это и есть стихийное движение на Зов, следуя показаниям внутреннего компаса. Это позволяет богоизбранному народу угадать Путь и двигаться на Голос, вопреки всякого рода ярлыкам, теориям и соблазнам вампиров и обслуживающих их лжепастырей

Главный вампир — мистическая фигура, живой труп, бессмертное зло, подпитывающееся народной кровью. Его порой даже жалко, он мучается от своего бессмертия и от своей злой разрушительной сущности, как в американских ужастиках. Он — пленник духов злобы поднебесной, обрушившихся на Русь, ринувшихся в окна и двери российского храма, подобно нечисти в Гоголевском Вие.

Иногда коллективное бессознательное вписанного в сердце Закона, внутренняя стрелка компаса избранников, безошибочно поворачивающая на Зов пастыря Небесного, указывает мимо храма. Так было в России послепетровской, так происходит и сейчас, когда нищая паства порой видит пастырей в мерседесах, благословляющих власть Вампирии. Тут, в первую очередь, для каждого мыслящего прихожанина встаёт вопрос: а не ставят ли таким образом пастыри себя и свою состоятельную паству в положение евангельских богачей, которые попадут в ад лишь за то, что пируют, когда внизу на ступеньках сидит нищий Лазарь? И не вводит ли этот терпеливый нищий Лазарь своего брата по вере — богача в соблазн, подставляя покорно и терпеливо его вампирским зубам свою шею и думая со злорадством: «пей, пей, зато я попаду в рай, а тебя, шакала, в геенну упеку на веки вечные!» Не гуманнее было бы, во всяком случае, с точки зрения верующего в бесконечную ценность для Бога каждой души человеческой, не проповедовать о пагубности вампиризма /пророков, как написано в этой притче, никто не слушает/, а совершить по возможности бескровный переворот, заставив богача жить по заповедям, пусть нанеся урон его собственности, но зато отстояв его душу? Иными словами — не является ли неверно понятая христианская догма о смирении и терпении в отношении ко злу — тем более не к твоим личным врагам, а к растлителям, обидчикам слабых и угнетённых, — никакой не добродетелью, а сеянием и умножением вселенского зла? Служением не Христу, а князю тьмы, обманом и оборотничеством. Ибо жертва вампира — вовсе не святой, а потенциальный вампир, ждущий лишь момента в свою очередь вцепиться в глотку более слабого.