Юлия Иванова - Дремучие двери. Том II

«Мудрость века сего — безумие пред Богом,» — сказано в Писании. Советская власть в глазах «века сего» была порождением безумия.

Историческая функция русского народа в российской империи, а впоследствии и в Советском Союзе — миссионерская, цементирующая, служение большего меньшим. Интуитивно прозрев эту миссию, Иосиф взял курс на Великодержавную Антивампирию. Он вообще часто следовал Замыслу интуитивно, хотя порой варварскими методами.

Революционное соборное сознание. Это — революция СОЗНАНИЯ, то самое «рождение свыше», которого требует от нас Творец как необходимого условия вхождения в Царство. Каждое «Я» — бессмертная частица будущей Богочеловеческой полноты бытия Нового Адама. Каждый из людей — лишь ЧАСТЬ, не обладающая полнотой бытия и дарований. Она жаждет этой ПОЛНОТЫ, прозревает её в Грядущем царствии, в Богочеловечестве и Творце. В Новом Адаме, нетленном, свободной любовью послушном Творцу, призванном жить в Царстве, где всё пронизано «Светом Невечерним», всё спаяно воедино Великой жертвенной Любовью во имя Жизни.

Каждая личность, не готовая свободной волей принять, выстрадать Замысел, просто неспособна существовать в Доме Отца, ибо утверждающая себя вне Замысла «самость», имеет, как говорят медики, «нарушения, несовместимые с жизнью».

Именно за «несовместимость с жизнью» Творец изгнал человека из рая, разрушил Вавилонскую башню, карабкающуюся во грехе на Небо, осудив единение в страстях.

Иосиф понял самую суть Замысла — взаимодополнение, взаимопроникновение, взаимопомощь народов, создав на этой основе своё царство, тоже «не от мира сего», ненавидимое противостоящей цивилизацией.

«Носите тяготы друг друга, и так исполните закон Христов». /Гал. 6:2/ Мистический смысл терпения: мы все — одно во Христе. До поры до времени народ терпел беззакония князей, как бы покрывая их грех. Но ведь и нищий Лазарь терпел пирующего богача, однако богач всё-таки попал в ад! Есть, видимо, степень допустимости зла, когда терпение «во благо» превращается в попустительство. Тогда и свершаются революции.

Людям дан разум, чтобы понять; сердце — свободно избрать и полюбить.

Таланты — реализовать и послужить. Воля и время — начать восхождение. И успеть определиться за земную жизнь. Потому что «сейчас позже, чем тебе кажется».

Итак, РЕВОЛЮЦИЯ ДУХА. Жизнь Вампирии совершенно не соответствует Замыслу, здесь каждая часть не просто служит сама себе, но и заставляет служить других, оттягивая силы от общего и целесообразного, не говоря уже о преобразующем и восходящем. В живом организме такие «взбесившиеся» клетки становятся раковыми, нарушают работу Целого, которое, в конце концов, губят. Кстати, погибая сами. Они непригодны для грядущего, просто как несущие СМЕРТЬ. Вот в чём дело, а не в какой-то небесной «юриспруденции».

В живом организме, где всё взаимосвязано, жизненные сипы Целого сначала пытаются излечить плохо работающие клетки, а безнадёжно больных отторгают и заменяют новыми. Раковые опухоли, пока они не дали метастазы, хирург вырезает во имя спасения Целого… В «лежащем во зле мире», добровольно избравшем непослушание Творцу, такие операции не приводят, как правило, к ликвидации зла, а лишь ко временному оздоровлению, после чего неизбежно появляются метастазы. Отделять «пшеницу от плевел» — дело Творца, Страшный Суд в конце времён.

Цель земной жизни — СОСТОЯТЬСЯ для жизни Будущего Века, умножить Жатву Господню, помочь благодати дойти до окаменевших душ, выбрав Свет и приняв бесценный дар Неба.

Лишь то, что отдал — твоё, а не то, что съел или потратил. Отданное Замыслу вернётся к тебе сполна в новом преображённом качестве. Временное и тленное — живым и вечным.

Ну а всё, что истратил на себя сверх разумно-достаточного — ветхое, посеянное в тлен — твой проигрыш. Твоё убитое время. Всё украденное, захваченное у Целого для себя сверх разумно-достаточного — кража у самого себя, у своей судьбы в вечности. Такова революция сознания. Всякие безумные излишества, игры «в жизнь» опасны, ибо «в чём застану, в том и судить буду»…

В отличие от земных революций, пожирающих своих детей, где даже собранное в житницы служило лишь навозом для счастья «грядущих поколений» — Революция Духа — для тебя. Для каждого, свободно избравшего Свет и Истину. Ибо в свободном сплаве Огня, Тепла и Света, дающих Жизнь, самая малая частица обретёт полноценное подлинное бытие, возможное лишь в Боге.

— Кто был ничем, тот станет всем!.. — захлопал чёрными ладошками АГ.

Слава Богу, — октябрь 93-го уже не застал Ганю в Москве. Иоанна почти обрадовалась, что ему предложили быть настоятелем вновь открывающегося древнего монастыря на ганиной малой родине, в том самом сибирском городе, где когда-то ходил его отец секретарём обкома. Старик был ещё в здравии и памяти, жил с ганиной сестрой, внуками и правнуками, давно звал сына домой, оставаясь до конца дней убеждённым праведным коммунистом. А потом, не без влияния отца Андрея, и коммунистом верующим. В этом было что-то символическое.

Монастырь нуждался в огромной реставрации, отцу Андрею предстояло по сути заново расписывать купол и стены, нужны были помощники, ученики, иконописцы. Разумеется, рванулся ехать вместе с Ганей и Глеб — дети уже подросли. Егорка, хоть и не стал священником, как все пророчили, а совсем нежданно подался в рок-певцы, затем в бизнесмены, но на обоих поприщах весьма преуспел, как и во всем, за что брался этот когда-то чудо-ребёнок. Семье на него можно было положиться, в том числе, и материально. И Иоанна уговорила Варю отпустить-таки Глеба, сказав, что времена надвигаются смутные, лихие и так всем будет спокойнее.

В общем, эта почётная ссылка нежелательного «красного батюшки» была для Гани Божьей милостью, — так думала Иоанна, хоть и разделяли их снова несколько часов полёта, хоть они даже проститься не успели, так внезапно было приято решение. Но Иоанна радовалась — Ганя в безопасности, и Покров Божий над монастырём оградит братию от этого страшного подлого времени. Как если бы вдруг князь Андрей, князь Нехлюдов, князь Мышкин, Татьяна Ларина, Вера Павловна, Павел Корчагин, Ульяна Громова обернулись Диким, Кабанихой, Иудушкой Головлёвым, Салтычихой, Бармалеем, а первомайская демонстрация — сонмом гоголевской нечисти, доконавшей Хому Брута.

Свои картины, хранящиеся у Вари, Ганя поручил ей продать без права вывоза за рубеж каким-то меценатам из новых русских — деньги должны были пойти на реставрацию монастыря. Лишь копию «Иоанны» Ганя увёз с собой — подлинник был в Питерском Русском музее.

Иоанне он оставил в подарок пейзаж — закатные лужинские сосны, закатное небо в огненных сполохах и пылающая, уходящая в вечность тропинка.