Юлия Иванова - Дремучие двери. Том II

Иоанна соглашалась — да, новые церкви и вожди со свечками — всё это прекрасно, но мерещился почему-то опять же булгаковский Иванушка Бездомный, в кальсонах и рваной толстовке, с бумажной иконой и венчальной свечой. Гонимый силами тьмы.

Последнее время даже варины восторженные охи-ахи стали ее раздражать, не говоря уже о реакции на происходящее других знакомых, с которыми она иногда по необходимости встречалась. Да что они, слепые? С ума посходили? Потом она устала спорить до хрипоты, проклинать, негодовать, выслушивать в ответ такие же яростные злобные обвинения в консерватизме, большевизме, фашизме и идиотизме. Пришли весна, лето 93-го с привычными огородно-цветочно-торговыми хлопотами. Пенсии ни на что не хватало, всё дорожало — небольшой её цветочный бизнес выручал, хотя уже появились в продаже роскошные голландские розы, хризантемы, лилии, постепенно вытесняя знакомых цветочниц из Сочи, Киева, Кишинёва с их размокшими картонными коробками. Всё уже становился круг покупателей, многие из прежних клиентов — учителя, инженеры, врачи, даже актёры — теперь спешили мимо, пряча глаза. Появились бритоголовые в вишнёвых пиджаках, бледнолицые в чёрных пальто до пят, их субтильные, донельзя костлявые подружки в дорогой коже с подрумяненными скулами и скрипящими коленками.

Чтобы выдержать конкуренцию с забугорией, приходилось делать всё более замысловатые букеты с целлофановыми выкрутасами и бумажными лентами. Появились бедняки, выпрашивающие косточку на суп, и дети, промышляющие гнилыми персиками, группы каких-то то ли афганцев, то ли десантников «под мухой», время от времени крушащих прилавки, омоновцы с автоматами и собаками — в поисках наркоты.

Но в дикий рынок она, можно сказать, вросла безболезненно, если не считать этого нарастающего ощущения разваливающегося жизненного пространства, цепной реакции распада всего и вся. Подземный гул вселенской катастрофы, разверзающейся бездны, готовой поглотить эти вишневые пиджаки, пирамиды киви и бананов, яркие папуасские прилавки вместе с вальяжными покупателями, черноволосыми продавцами, бомжами, голодными попрошайками и натасканными на наркоту псами. И ещё качающих какие-то права совков, не понимающих, что «случилось страшное», что разбужены «уснувшие российские бури, под которыми хаос шевелится». И вообще — «молилась ли ты на ночь, Дездемона?» Повальное всеобщее безумие, бубонная чума, кромешная богооставленность и махровая бесовщина. Несмотря на весь этот внешний религиозный «ренессанс», депутатов в рясах, батюшек, благословляющих биржи и презентации. Среди порнухи, рекламы и боевиков по ящику — отрывки из богослужений и «жития святых».

Возвращалась она с рынка под вечер, смертельно вымотанная, сразу же вела гулять застоявшегося голодного Анчара. Кормила принесёнными с рынка отходами, потом до темноты делала «аварийку и неотложку» — дела, которые не могли ждать, — полить, прополоть, срезать на завтра цветы. И уже около одиннадцати за наскоро приготовленной, что Бог послал, едой, смотрела последние новости — очередную серию ужастика. Уповая — хоть бы что-нибудь случилось, вмиг и разом, как отцовская гневная оплеуха. Но тщетно. Расшалившиеся дети пошли вразнос. Оказывается, и хаос жил по своим кромешным законам. Она переключала программы — мимо дебильных сериалов, полуголых извивающихся поп- и рокзвёзд, импотентов-политиков, способных разве что держать свечку — в храме или в спальне — без разницы… Мимо насосавшихся, как клопы, косноязычных амбалов, сильных мира сего… Попадались в кадре знакомые лица — вот они, вчерашние приятели и приятельницы, братья по киношному цеху, много лет бок о бок, душа в душу — совместные съёмки, озвучение, монтаж, вечеринки, просмотры, неприятности, сплетни, анекдоты, брюзжание по поводу всяких главков, которые «не пущали», клали на полку, вырезали… И всё-таки фильмы выходили, игрались спектакли, печатались книги, и многое в общем-то, было можно, только не сразу, не напролом, хорошенько подумав. Потом скандальные съезды, перевороты — блинов на сковородке, всякие «хватит» и «долой», хозрасчёт, гласность и «это сладкое слово «свобода»… Ну и что?

Кто из них, какие нетленки создал или сообщил миру по сравнению с проклятым «застоем»? «Метили в коммунизм, попали в Россию». Всё в одночасье рухнуло. Откуда эта патологическая звериная ненависть к Родине, к бывшим охранникам её безопасности, которые пусть излишне бдительно, смешно и по-дурацки, но худо-бедно несли свою службу, охраняя вас и ваше жизненное пространство от вас же самих? Выплеснуть помои со дна души на головы граждан безо всякой цензуры — разве не кайф! И за это ещё приличные гонорары в валюте, по миру прошвырнуться, в казино сыграть, стриптизы там всякие, ночные клубы… Как сказал один покойный бард. Царство ему Небесное: «пусть во время Октябрьских волнений погибли женщины и дети, зато я теперь могу поехать в Париж…».

Воландовский сеанс черной магии. Переодевшись в заграничное тряпьё, граждане топали модными туфлями, хватали сыплющиеся с потолка червонцы, а воландовская свита потешалась над ними. И уже к вечеру забегали по стране босые полуголые личности, червонцы-ваучеры и глубоковские миллионы обернулись бумажками, заполыхал огнём, казалось, незыблемый дом — осквернённый нечистью Чубайс на оба ваших дома. По ящику мелькали знакомые лица «кающихся». Чиновников, писателей, актёров, больше всего номенклатуры. Жгли партбилеты — ритуальный пропуск на «пир богов». «Да мы никогда», «Да мы всегда»… Прокатилась волна самоубийств «товарищей», не выдержавших вакханалии. И никто не заявил: «Если считали систему столь ужасной и преступной и молчали, пользуясь всевозможными благами и помогая её укреплять, значит, подлецы вы, братцы! И каяться вам надо перед людьми и Богом до конца жизни, а не ходить в мессиях. А если полагали, что огромная страна, своим иным образом жизни бросившая вызов всему прочему миру, — может быть святой в условиях жесточайшей холодной войны и враждебного окружения, — значит, идиоты, и надо до конца дней лечить головку». Кру-угом, на сто восемьдесят градусов! И как дружно…

Вспомнился ей Хан, смерть Лёнечки, её злополучный очерк. Сегодня так, завтра эдак — как прикажете… Сегодня — Мальчиш-Кибальчиш с его «военной тайной», завтра Плохиш с бочкой варенья… И надо же, юмор Князя тьмы — ребята из одной семейки. Гайдары. Преемственность поколений. Воистину в чисто вымытый дом вселяется семь бесов. «Теплохладная» номенклатура несколько десятилетий под видом элитных цыплят вызревала в змеином инкубаторе, и, наконец, дождалась своего часа. Вылупилась! И теперь после долгого вынужденного поста, пребывания в «благочестивой скорлупе», сдерживавшей змеиные инстинкты — расползлась, пожрав собственную скорлупу, по стране. Шипя, жирея, наглея… Всё менее интересные, до ужаса пошлые и откровенно-звероподобные, карикатурные, и всё же страшные именно этим своим вдруг всенародно разверзшимся «подпольем» — гады. И выводок этот с ядовитыми жалами и шипением про «демократию и права человека» был откровенно антиправославным, антихристианским. Против всех заповедей разом.