Татьяна Апраксина - Послание к коринфянам

Входит Рауль, оглядывается, обнаруживает напарницу по незаконченной светской болтовне на диване, за неимением пледа - ну как же, жаркая страна Флореста, - обнявшуюся с диванной подушкой, качает головой.

- Можешь ничего не объяснять... я наше наказание по дороге встретил. Тебе чаю сделать? Горячего?

- Спасибо, - не заикаясь и не стуча зубами отвечает Джастина - и один Бог знает, чего это ей стоит.

В соседней комнатке - подобии кухни - стук, звон и брань шепотом. Де Сандовал, вообще-то, очень ловкий и грациозный человек. Просто у всех есть предел терпения и выносливости. Однако чай появляется довольно быстро. Кружка, накрытая крышкой. Джастина подозрительно принюхивается. Так и есть: мате. Причем заваренный так, как это делают пастухи, а не бармены в ресторане. То есть, очень много чая, еще больше тростникового сахара и немножко кипятка. Это нельзя пить. Это нужно глотать, зажмурившись, как лекарство.

- Извини, что в кружку... там с посудой полное увы.

- Изыски. - Вкус почти невыносимый, но организму все равно. Ему важно, что жидкость горячая и сладкая. Все прочее его будет интересовать нескоро. Горячий чай, живой человек... элементарные потребности.

- Он хотел, чтобы ты уехала?

- Да. И желательно заперлась там в сейф и дышала через респиратор.

- Как-то у нас всегда все на широкую ногу, - делано удивляется Рауль. - То плевать на все и сразу, теперь - наоборот, давайте все в бункер залезем. Из крайности в крайность...

- Это... не крайности, - морщиться не стоит, потому что у мышц есть своя память, а ощущения, связанные с ней, сейчас не нужны. - Это все то же. Одно и то же, только разные подходы.

- Не знаю, - говорит Рауль. - Ну мы же все так живем с детства. Хотя папаша сто раз интересовался, где уже те похитители, с которых он возьмет доплату за возврат меня. Меры предосторожности. Конкуренты, соперники, вымогатели, папарацци, психи с идеями... совершенно обычные вещи. Привыкли же - с манежа. Ну и Франческо тоже сюда не с улицы угодил. И здрасте - земную жизнь пройдя до середины...

- Просто за три месяца оно еще не улеглось. - Почему-то кружка была пуста. Вернее, жидкость в ней почти закончилась. Нужно, наверное, попросить еще, но не сейчас, не сразу. - Ему же в тот день, когда убили отца, как всегда что-то примерещилось. А охрана его не послушала, а когда поверила и вмешалась... да что я тебе рассказываю. Вот он и убедил себя, что защиты вообще нет и принимать меры - бесполезно.

- А потом появился господин иезуит. Знаешь, что самое смешное? Он же ничего не сделал. То есть, сделал кучу всего другого, убил бы подлую тварь... Но не здесь. Не с Франческо, а настоящего - как с Алваро. Он ему просто вслух сказал то, что всегда и так было. То, что мы все прекрасно знали. То, что уже сыграло за неделю до того. То, что ежу понятно, и самому Франческо вроде бы понятно. Он же этого референта над собой поставил с вето. И? Мне тоже настоятельно посоветовали убираться в Толедо. Мне! У него же голову отключило начисто! Меня от его хода мыслей обычно укачивать начинает - но он же там есть, этот ход. А тут... Ну если он не понимает, кому что говорит, то сообразить, что мы в любом сейфе будем в большей опасности, чем здесь, раз пошли такие игры - это-то можно?

- Можно, но не сейчас. - Чай, кажется, растекается прямо по венам, а сахар тихо ползет в мозг. В голове отчасти проясняется. - Да не обращай внимания. Ну, то есть, это сложно, не обращать, но надо. Понимаешь, до него сейчас вдруг дошло то, что должно было дойти тогда. Вот так медленно дошло. В область сознательного наконец-то попало...

- И теперь у него этот перелом будет срастаться... с опозданием на два с лишним десятка лет. На три почти. - Рауль подошел к окну, обнаружил за ним глухую ночь. Кажется, удивился. - Как ты думаешь, куда он побежал?

- К новоявленному сотруднику компании. Нет, не могу я его звать Александром, лучше уж Потрошителем, - улыбается Джастина, потом фыркает: - И надеюсь, что травмированному нашему там наконец-то дали то, на что мы все неспособны.

- Монитором по голове?

- Именно.

- Не дождешься. Монитор - ценное и полезное имущество.

- Ну, пусть руками справляется. Или ногами, или как там вы это обычно делаете... - Джастина вяло изображает удар с доворотом, который вдолбил в нее инструктор по самообороне. - В общем, я верю в тайную иезуитскую силу.

- На самом деле, - де Сандовал отворачивается. - все это не смешно совсем. Я, в конце концов, педагог. И я тут сижу и надеюсь, что сволочь, на которой клейма ставить некуда, вправит мозги моему лучшему другу, хотя бы в собственных корыстных интересах. А у нас еще убийство... и ты же понимаешь, что этот человек был не один. И война. Опять. И революция на носу. А теперь еще и контрреволюция. Только что-то начало налаживаться...

- Может быть, и вправит. Во-первых, он чужак, во-вторых, не педагог, конечно... - Но многие вещи понимает много лучше тебя, увы, Рауль, но что есть - то есть. Только об этом лучше поговорить потом. - ...но преподаватель, и хороший. А все остальное - вот только ты не паникуй, хватит с нас одного рыцаря унылого образа. Все решается. Только запас сил не бесконечен, и если его тратить на панику, не останется больше ни на что.

- Я вот думаю, - улыбнулся Рауль, - что следующей стадией должен быть гигантский метеорит. Ну, для соблюдения последовательности.

Диванная подушка тоже становится теплее и мягче. Рецепторы включились. Или телом согрела.

- Судя по фильмам, гигантские метеориты - это вообще не проблема, так что они, наверное, уже упали, а мы не заметили. Ну, грохнуло что-то там за стенкой...

- Между прочим, тех динозавров, которыми нас обозвали, возможно, убил именно такой метеорит. Есть, представь, довольно популярная теория. У них, наверное, тоже был Мировой Совет, внутренние дрязги... Хочешь еще чаю?

- Хочу, обычного, с молоком. Твой мате помощнее метеорита, так что я буду первым дохлым динозавром в этих джунглях. А дело-то, я боюсь, не в Совете. Хотя динозавры и теплокровные - это неплохо, даже весьма. Просто очередной скачок. Смотри, в Европе - объединение, революция, новое объединение... теперь что? Правильно. - Рауль не отвечает. Он слышит, просто возится с чаем. На этот раз тихо и без эксцессов. - Вот этот этап подкрался незаметно. Франческо, кстати, лучше всех это чувствует... ну как всегда. Это он вслух плетет всю эту ересь, что какая сволочь разбудила бедного скромного ученого, как хорошо он жил, не думая и не просыпаясь. А у него просто вибриссы на сто метров длиннее, чем у остальных. Мне иногда кажется, что он и во Флоресту убрался из Европы, потому что уже поймал что-то в воздухе, только сам не понял - что именно. Или не хотел понимать, боялся. Спасибо.

У второй кружки есть вес и фактура - и плещется в ней горький красный африканский чай, щедро заправленный молоком.