Татьяна Апраксина - Изыде конь рыжь...

- За двоих и есть...

- У нас кто-то подался в постники... - подхватил Владимир, застыл на середине фразы, сморгнул. - Что?!

Уставился, как рентгеновский аппарат, словно надеялся что-то разглядеть, и стал наливаться сизой венозной кровью.

- Я тебя правильно понял?.. - спросил придушенным голосом.

- Думаю, да, - кивнула Анна; что уж теперь идти на попятный? - Я сама была несколько удивлена... - О таблетках, видимо, просроченных, и о том, что грешила на холод и отсутствие витаминов, с ним говорить было невозможно, неловко: не доктор Митрофанов же. - Так получилось. Ты не волнуйся...

Дальнейшее удивительно напоминало сцену из немой черно-белой фильмы столетней давности, где все немножко рвано, ускорено, герои бегают в тесных декорациях, появляются надписи типа "кричит", "вздыхает", "стонет", а музыку выцеживает из разбитого рояля тапер синематографа.

Герой, пробегая кухню по диагонали: "Что значит - не волнуйся? Ты с ума сошла? Ты чем вообще думала? Как можно было допустить? И именно сейчас!.."

Героиня, сидя за столом: "Володя, ну что ты так паникуешь?"

Герой драматически хватается за голову и рвет на себе волосы: "Черт тебя побери! Мало мне всего остального наследства? Нет, я же думал - ты взрослая, ты хоть что-то понимаешь! А ты как кошка! Что сказал бы твой отец?"

Героиня, сидя за столом: "Володя, не кричи. Отец, наверное, был бы рад..."

Герой заламывает руки, крупным планом - искаженное страданием лицо. Табличка: "Разгневанно кричит". "Чему?! Он, дорогуша, просил позаботиться о твоем благополучии, а ты этим воспользовалась... И где была моя голова, когда ты тащила меня в постель?! Но тебе же было надо!"

Героиня, сидя за столом: "Володя, я здоровая женщина, Иван Аркадьевич сказал..."

Герой выбегает вон, хлопнув дверью. Падает горшок. Календарь раскачивается на гвозде и повисает криво.

Табличка, изображающая мысли героини: "Нет, я знала, что мужчины из-за этого переживают, но чтобы так..."

Конец фильмы.

Анна хихикнула и принялась собирать посуду. Дурное дело - есть в кухне, так и совсем опуститься недолго, но столовую ведь не протопишь, а кто же садится за стол в пальто?..

Сытые, но мерзлявые ротвейлеры военной части вяло перелаивались через ограду с привычными ко всему, но голодными деревенскими кабыздохами. Концерт этот шел каждую ночь и стал обыденным фоном, как гудение форсунок в котельной, лязг раздвижных складских ворот, журчание воды в батареях, сигналы грузовиков, скрип оторванного ветром кровельного листа, топот марширующей роты, скрежет скалываемого льда, хрип строевой песни и брань прапорщика. Ритмичный шум человечьей жизни был привычен и незаметен, как собственный пульс, но отсутствие его означало наступление смерти. Это понимали даже собаки, перебрасывая через заснеженное поле простую весть "Мы живы, а вы?". "И мы, а вы?".

Устроить "облавную охоту на Джонов Смитов" предложил Берг. Это было с его стороны естественно - за охрану чудом еще чихавших железных дорог отвечал он, и организованные разбойные нападения на поезда и станции были его персональной головной болью. Не менее естественно было то, что предложение Берга с ходу поддержал Ульянов, потому что Ульянов поддерживал любые меры по наведению порядка - и любые меры, которые напоминали северо-западному военному округу, что он, вообще-то, представляет собой единую административную единицу.

Естественно, но все же слегка удивительно было то, что к делу удалось подключить разнообразное городское начальство - от Выборга до Подпорожья и на юг до Луги. Конечно, города и поселки страдали от разбоя не меньше, но за последние два года военные отвыкли от подобного здравомыслия.

Подполковник Ульянов носился по округу как штопальная игла - собирал, организовывал, договаривался, - и всем наблюдавшим и участвовавшим становилось много понятней, как его двоюродный прадед умудрился из ничего соорудить революцию в Германии. Конечно, вслух при монархисте Ульянове никто этих выводов не делал, - себе дороже.

Зайцеву же приходилось сдерживаться куда чаще, ибо никаких сомнений не было, что кровь потомственных инсургентов заговорила в подполковнике громко и отчетливо, а что заговор - в пользу правопорядка, так это мелочи уже.

Охота назначена на пятое, нужная дезинформация скормлена, ушла и, вроде бы, сработала, из питерских о готовящейся операции предупредили только жандармский корпус, в виде любезности. Как-никак, пока последний государь в очередном приступе реорганизаторства не отдал армии железные дороги, это было жандармское дело. Только вытянули разбойнички счастливый билет... временно. Потому что охота назначена на пятое, и под это согнали технику и людей, а вот второго в Петербурге быть событиям. Как раз все службы после Нового Года отходить начнут... и тут их и приложит. Конечно, и праздники нынче не те, и вооруженный народ, и погода выступлениям не способствует, но, с другой стороны, Зайцев ведь сам обстановку в городе разъяснял - и в заводских кварталах тоже, и не только. Там понимают уже, что весна - это не когда солнышко, это когда еда совсем кончается... а они в любом губернаторском списке - последние. Помрут - баба с возу. И понимание это рванет обязательно, так или иначе. Надолго не хватит, но нам много и не нужно.

Прогуляв неделю по городу, покрытому инфарктными пятнами тишины, Зайцев стал на круг получше относиться к господину директору Рыжему - любой серьезный переворот, опирающийся на это население, вышел бы очень неловким и очень уж кровавым, и последствия предсказать он лично не взялся бы. А от статуса кво веяло той же тихой безнадежностью, что от инструкций для гражданского населения на случай атомической войны - вот одно радует в том мексиканском деле: больше эту мерзость никто применить не рискнет, нет таких людей на свете.

Нет, от такого выбора к кому угодно побежишь, право же.

Только про лису подумал, а тут и звонят с КПП - приехал. Ждали с утра, а он с вечера, и чуть ворота грузовиком не снес, когда не поторопились открывать. Ну, впустили, конечно, ворота закрыли и в вилку взяли. Распоряжений ждут. Казалось бы... а если бы у него там взрывчатки полный грузовик? Ее среди чурок топливных спрятать - легче легкого. Конечно, на всем черном рынке сейчас столько взрывчатки не найдешь, - а все-таки? И ведь воевали же все, - а все равно армия мирного времени, что с ней ни делай. Беда.

Господин директор ВЦ был не к месту и не вовремя. Просить запчастей он должен был поутру, когда Ульянов вернулся бы из Гатчины. Выехать в три, вернуться к девяти, тут же принять просителя, отказать просителю. Время до двух ночи Илья Николаевич считал своим. Ошибся. Не принимать доктора Рыжего нельзя, его еще неделю надобно терпеть - чем доктор и пользуется, являясь, когда ему удобно, а не когда договорились. В 11 часов ночи. Стрелки на часах напоминали пинцет, готовый ухватить насекомое.