Ивакин Геннадьевич - Мы погибнем вчера

– Товарищ старший лейтенант, а товарищ старший лейтенант!

– А? – подскочил Калинин, хватаясь за кобуру.

Сердюк аж отскочил с перепуга. Слышал он, как в соседнем полку так командир ординарца пристрелил спросонья. Погрезилось капитану, что немец пришел.

– Это… готова машина-то!

– Ага… – старший лейтенант с силой протер красные глаза. – Веди задержанного. В кузов посади.

– Понятно. А…

– А ты тут останешься. Я с ним в кузове поеду.

– Эээ…

– Не экай. В кабине сержант Попова поедет. Пусть поженихаются малость. Да и мне поговорить надо. С задержанным.

– А остальные?

– Остальные пусть сидят. Вернусь – решим чего и как. Выполнять!

– Есть! – вытянулся Сердюк и помчался к сараю с партизанами.

Старлей же потянулся и пошел к грузовику. Рядовой Ширшиблев уже завел мотор и внимательно прислушивался к рычащему мотору. Чего-то ему не нравилось. А рядом сидела сержант Иришка Попова с такой счастливой улыбкой, что Калинин сам невзначай улыбнулся.

Она помахала ему рукой, с зажатым в пальцах одуванчиком. А потом, вдруг сообразив, выскочила из кабины:

– Товарищ старший лейтенант, вы садитесь, я в кузове поеду!

– Сиди уже. Задержанного, кто охранять будет?

– А он очень опасный, да? – понизила голос связистка.

– Очень, – серьезно ответил Калинин. – Каждый день он съедает двух симпатичных связисток на завтрак, трех на обед и одну санитарку на ужин.

– Почему только одну? – захлопала ресничками Ирина.

– Потому что все санитарки толстые!

– Да ну вас, товарищ старший лейтенант! Вечно вы шутите! Ой, а у вас щека в складочку! – снова улыбнулась она.

Старлей потер щеку:

– Мама у меня говорила – это снюлька приходила и натоптала!

– Кто?

– Ну, снюлька… Фея сна!

– Сами Вы, Ирина, фея! Сердюк, твою мать! Ты скоро? – резко оборвал он ненужный разговор.

– Это… – пробасил тот. – Все уже. Задержанный в кузове.

– Понятно… – старлей поправил портупею, еще раз протер глаза и, встав одной ногой на колесо, запрыгнул в кузов. А потом постучал по кабине:

– Поехали!

Машина тронулась. Дорога была уже лучше, чем от роты лейтенанта Костяева до штаба полка. По крайней мере, не кидало из стороны в сторону как мешки с картошкой.

И потому Леонидыч и Калинин могли спокойно поговорить.

– Ну, рассказывай, дорогой ты мой, – сказал старший лейтенант, едва они отъехали.

– Что рассказывать?

– Откуда такая информация-то у тебя?

– Откуда надо, старлей.

– Ты, Владимир Леонидыч, давай-ка хвостом-то не крути. Мы с тобой сейчас где? На Северо-Западном фронте. А против нас группа армий "Север". А ты мне про Харьков рассказываешь. Никак пешком оттуда сюда шел, чтобы немцы не поймали?

– Товарищ старший лейтенант…

– Давай на ты? Меня Александром зовут! Володей мне тебя не с руки звать, в два раза меня старше, я тебя Леонидычем буду. Сойдет?

– Договорились. Так вот. Откуда такая информация, как я ее получил и чего с ней делать – я доложу только в штабе фронта. А ты об этом и не узнаешь никогда.

– Осназ? – после минутной паузы уточнил Калинин.

– Будешь смеяться – ВВС.

– О как! – удивился энкаведешник. И едва не прикусил язык оттого, что машина в очередной раз прыгнула на кочке. А потом помолчал, но все же спросил. Из чистого любопытства, конечно:

– А звание? В твоих годах уже по штабам надо сидеть… ВВС…

– Майора хватит тебе?

– Мне хоть маршал, – вздохнул старлей. – В моей полосе ответственности все равны.

Леонидыч промолчал. Минут через десять старлей сказал, как будто совершенно не в тему:

– Эх, знать бы, когда война закончиться…

– Не скоро.

– Думаешь через год только?

– Думаю, через три.

– Вот не фига себе! – удивился старший лейтенант. – Это как же через три, если товарищ Сталин сказал еще зимой, что сорок второй год будет годом окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков?

Леонидыч покосился на старлея, обхватил себя руками и ответил:

– Керченское наступление уже захлебнулось. И немцы сейчас добивают остатки пятьдесят второй, кажется, армии на полуострове. А летом и Севастополь возьмут. А у соседей, на Волховском, Вторая ударная уже в окружении. И через тоненькую ниточку выползает из болот у деревни Мясной Бор. Власов только вот не выйдет. В плен попадет и на немцев служить будет. А вот под Харьковом через неделю такая дыра откроется – немцы попрут до Сталинграда и Грозного. И только оттуда мы тихонечко пойдем на запад. Немцев убивая и сами по сопатке получая. И не раз. Вот тебе и три года.

Особист помолчал, а потом сказал так, что в его голосе звякнул металл:

– А ты в курсе, Владимир Леонидович, что сейчас пораженческие настроения тут разжигаешь и антисоветские разговоры плетешь?

– В курсе, Саша, в курсе… Только от этого ничего не меняется. А может быть изменится, если ты меня в штаб фронта доставишь. А еще если там гэбня ваша кровавая – такими же нормальными людьми как ты окажется…

– Кто кровавая? Не понял?

– Не бери, старлей, в голову… – сказал Леонидыч. А про себя подумал, что Еж обязательно бы добавил – бери чуть ниже… Интересно, как они там?

А они там только что поужинали. И разговорились вовсю:

– Интересный какой этот… Энкаведешник, – сказал Еж. – Нормальный мужик. Уставший только как собака.

– Угу. А глаза такие добрые-добрые! – вспомнил старый анекдот Вини.

– Нее… Нормальный. Я думал, сразу под расстрел. Они же такие.

– Какие-такие? – подала голос Рита. У девчонок-то допрос был еще впереди.

– Ну что обязательно всех окруженцев сразу в штрафбаты, что там пристрелить каждого несогласного с политикой партии и правительства…

– Еж! Штрафбаты только через месяц, примерно, появятся, – сказал Вини.

– А сейчас чего?

– Не помню.

– Интересно, чего с нами будет?

– На передовую отправят. А тебя в тыл к немцам обратно.

– Зачем это?

– Ты там все наши военный тайны откроешь, но непременно все перепутаешь. И тогда немцы войну проиграют.

– Они и так ее проиграют.

– А с тобой во главе – еще быстрее, – буркнул дед.

– Девки! А чего вы там шепчетесь? – спросил Еж, резко обернувшись к Рите с Маринкой, которые закопались в серое сено чуть поодаль.

– Еж! Гуляй лесом, а? – раздраженно сказала Рита.

– Отстань от девчонок, – одернул Андрея Вини.

– Ну и ладно. Шепчитесь. Я и так знаю – о чем они. О мужиках.

Маринка приглушенно засмеялась, а Ритка на этот раз уже рявкнула:

– Еж – ты дурак!

– Андрюха, ты и впрямь, отстань от них.

– Да я чего… Ты, вот дед, скажи мне лучше – я так и не понял, почему ты нам с Вини не разрешил открыться. Сейчас бы ехали все с Леонидычем вместе. И Леха он, вообще, историк. От него пользы много. А хер майор один разве справиться без нас?