Энн Бенсон - Дневник черной смерти

Томас Блэкуэлл приканчивал свою пинту эля, вслушиваясь в то, о чем говорят старейшины, когда в зал вбежала жена портного.

— Господи милосердный, — прошептал он себе под нос, выслушав ее рассказ о внезапной болезни мужа.

Блэкуэлл заказал еще одну пинту и залпом осушил ее.

Один из старейшин вышел вместе с женщиной. Когда несколько минут спустя он вернулся, его лицо было смертельно бледным от ужаса.

— Ему привезли рулоны ткани из Лондона.

Старейшины вскочили, некоторые из них бросились к двери. Блэкуэлл даже представить себе не мог, куда они побежали. Он знал одно: нужно вернуться домой и увезти жену и детей хоть на край земли, лишь бы их не коснулась чума.

Алехандро и Кэт сидели за длинным столом в жилом доме, сортируя собранные травы. Часть их они намеревались оставить хозяйке, а остальное взять с собой. Отбыть они рассчитывали завтра с первым светом. Когда появился Блэкуэлл, весь в пене после своего забега по деревне, Алехандро слегка привстал, ожидая, что его ждет продолжение трудного разговора.

Как оказалось, ничего подобного. Вместо этого Блэкуэлл выпалил:

— Портной Ковингтон… заболел. Старейшины говорят, это чума.

Алехандро поднялся в полный рост и спросил:

— Где он живет?

— Позади церкви, в проулке… он протащил сюда шерстяную ткань, которую ему привезли из Лондона! Его жена рассказала старейшинам, что это уже третий раз за последний месяц, и все тайком. Будь проклят этот человек! — Блэкуэлл тяжело рухнул на скамью, спрятал лицо в ладонях и испустил долгий, тяжкий вздох. — Возможно, он принес нам смерть.

Алехандро вспомнил кривоногого человека, торопливо шагавшего по проулку, согнувшись под тяжестью своей ноши и яростно скребя спину. Можно себе представить, что сейчас творится в душе Блэкуэлла. Алехандро положил руку ему на плечо.

— Пожалуйста, отведите меня туда.

В сопровождении Алехандро Блэкуэлл вернулся в таверну. Все семеро старейшин сидели за столом, сблизив головы и горячо обсуждая что-то. Блэкуэлл снял шляпу и откашлялся, чтобы привлечь их внимание. Старейшины разом повернули к нему головы.

Один из них, весьма преклонных лет, с седой бородой и такими же волосами, сказал:

— Не сейчас, Томас, у нас тут серьезный…

— Я знаю, что вы обсуждаете, дядя. Я был здесь, когда пришла миссис Ковингтон.

— Тогда тебе ясно, что у нас нет времени для мелких проблем.

— Я пришел к вам не с мелкой проблемой. — Блэкуэлл кивнул через плечо. — Это мой постоялец, на случай, если вы не заметили.

Его седоволосый дядя оглядел Алехандро сверху донизу.

— Заметили, не сомневайся. И не одобряем таких вещей. От этого может случиться беда.

— Мой дом на окраине, — заявил Блэкуэлл, как будто это оправдывало его неповиновение. — И мой постоялец может быть нам полезен.

Все взгляды обратились к Алехандро. Тот вышел вперед.

— Я лекарь.

Выражение на лицах старейшин мгновенно изменилось. Они раздвинулись, освобождая ему место за столом.

— Ну, тогда другое дело. Присядьте, сэр, — сказал дядя Блэкуэлла.

Алехандро сел, сам Блэкуэлл остался стоять.

— Мы не знаем точно, чума ли у Ковингтона.

— Я должен осмотреть этого человека, чтобы вынести свое суждение.

Они посовещались между собой, и старейшина спросил:

— А вам не страшно?

— Я, как и всякий другой, боюсь чумы, но приму все возможные меры предосторожности.

Никого, похоже, не заинтересовало, о каких «мерах предосторожности» идет речь.

Дядя Блэкуэлла поднял взгляд на племянника.

— Отведешь его?

— Если пожелаете.

— Ты славный малый. — Старейшина посмотрел на Алехандро. — Расскажете нам, что увидите?

— Немедленно.

Блэкуэлл — заметно расстроенный — надел шляпу и направился к двери, Алехандро за ним. Вскоре они добрались до той самой улочки, где несколько часов назад он встретил Ковингтона. Блэкуэлл остановился в самом начале ее.

— Вон та дверь, — указал он.

Алехандро понимал, что Блэкуэлл не хочет идти дальше.

— Вы мне там не потребуетесь, подождите здесь.

Подойдя к двери Ковингтона, он постучал и услышал внутри приглушенные голоса. Дверь открыла испуганная женщина; позади, цепляясь за ее юбки, стояла девочка. У обеих на лицах застыло выражение тупого отчаяния.

— Уходите, незнакомец, — сказала женщина. — У нас тут больной.

— Я лекарь, посланный старейшинами. — Алехандро кивнул на своего провожатого.

Женщина выглянула из двери и увидела Томаса Блэкуэлла.

— Ох, Матерь Божья! — воскликнула она и широко распахнула дверь.

Алехандро вошел. На расстеленном у камина одеяле лежал портной Ковингтон.

Остановившись над ним, Алехандро сразу же увидел то, что искал, но не стал ничего говорить жене.

— Он чешется и чешется, будто у него чесотка, — заговорила женщина. — Его как-то укусил паук, и тогда тоже все вот так раздулось. Но на этот раз гораздо хуже. Я гоняю пауков, видит бог, но ведь и других дел полно…

— Мадам, паук тут ни при чем. — Алехандро обернулся и посмотрел ей в глаза. — Ваш муж серьезно болен. Не сомневаюсь, вы и сами это уже поняли. По моему мнению, у него чума.

Женщина тяжело задышала, прижала руку ко рту, закрыла глаза и расплакалась.

— И вам, и вашей дочери угрожает та же напасть. Тем не менее, чтобы болезнь не распространялась дальше, вы не должны покидать свой дом.

— Но мне нужен свиной жир! На кухне ничего не осталось.

— Он не поможет, — сказал Алехандро.

— Он исцелил миссис Харрисон! Она выпила целый стакан, в бреду приняв его за воду, болела больше недели, но потом выздоровела!

— Уверяю вас, мадам, свиной жир не излечивает чуму. Не следует пить его, вы только причините вред своему кишечнику.

— Какая разница, что будет с моим кишечником, если я все равно умру!

Девочка заплакала.

Сердце Алехандро переполнялось сочувствием к ребенку, но следовало посмотреть правде в глаза: совсем скоро обе они заболеют и почти наверняка умрут.

— Все мы в руках Божьих. Но, пожалуйста, не тратьте время впустую на всякие глупости. Толку от такого шарлатанства не будет, один вред.

— А мой муж? Для него вы ничего не можете сделать?

— Ничего, — сокрушенно ответил Алехандро. — Все в руках судьбы. Вытирайте ему пот, обмывайте его прохладной водой, чтобы уменьшить жар, и старайтесь не шуметь, поскольку любые звуки очень болезненны для его ушей.

— Как долго…

— Один день, возможно, два, но не больше трех. Он может много пить или полностью отказываться от воды. Одно несомненно: он не должен покидать этот дом. Так же, как и вы.

Провожая взглядом де Куси, отбывающего с отрядом и заболевшим следопытом, сэр Джон Шандос ломал голову, что на самом деле произошло с беднягой. Факт оставался фактом — Эдуард Плантагенет предпочел бы погибнуть в сражении, но не быть обвиненным в недостатке гостеприимства за то, что, пригласив дворян со всей Европы на свадьбу дочери, обрек их на смерть от чумы в стенах своего замка. И не сама их гибель страшила монарха, а бесславие, поскольку, если быть честным, среди гостей насчитывалось немало таких, кого он предпочел бы видеть мертвыми.