Василий Кононюк - Параллельный переход

Нет, ответила память, счастье это совсем другое. Вспыхнуло фотовспышкой воспоминание, запечатленное в этом длинном, беспорядочном хранилище, называемом памятью. Это было, двадцать пять лет назад. Наша старшая, перешла во второй класс, младшему, исполнилось три года. Нам удалось поехать на море в самом конце августа, и мы решили продлить дочке и себе каникулы еще на неделю. В сентябре на пляже сразу стало пусто, и мы наслаждались этим спокойным, полупустым берегом моря. Загорая с накрытым соломенной шляпой лицом, я улетел куда-то в своих видениях, а когда прилетел обратно, обнаружил себя в гордом одиночестве, и приняв вертикальное положение, углядел Любку. Она стояла на берегу моря, и нахальный ветер, лаская ее загорелое тело, на которое была надета только длинная рубаха, периодически пытался продемонстрировать ее истинную красоту всем присутствующим, а чуть дальше, наши дети радостно гоняли по пляжу больших белых чаек. Тогда, в первый раз, я понял, иногда, счастья бывает так много, что оно может порвать тебе сердце. И как болезненно утекает миг счастья, уносимый беспощадным потоком времени, выжигаясь кадром киноленты в твоей памяти, и в твоем сердце.

Так и проходила эта ночь, Богдан вытаскивал меня, когда надо было отвечать на Стефины вопросы, мы болтали с ней о чем-то, что не имело значения, значимо было, тепло наших тел, и наших душ, которое мы дарили друг другу. Временами, окликал Богдана, а сам нырял в мягкую пустоту забвения, где моя беспокойная память, не давая мне покайфовать, переворачивала перед глазами страницы фотоальбома.

Еще едва начал сереть небосвод, как при свете зажженной лучины, начал собираться в дорогу. К реализации своего видения нужно было готовиться, по ходу дела узнал у Стефы, нет ли у нее полотна на продажу. Оказалось, что есть в достатке. Вот оно, пагубное отсутствие инфраструктуры. Товара полно, а как его доставить на рынки сбыта, проблема. Обрадовавшись возможности продать что-то прямо на дому, Стефа сбагрила все свое полотно, заявив, что за зиму, себе еще наделает. Смущенно заявила, что двух серебряков, которых я дал, слишком много, а у нее нет монет, дать сдачу. Успокоив ее, что сдачу заберу полотном, когда приеду в следующий раз, выехал в село, надо было еще найти тетку Мотрю, и отправить к Дмитру.

Проспав всю дорогу до села, в очередной раз поразился глупости рода человеческого, променявшего такое умное животное, которое привезет тебя само, хоть сонного, хоть пьяного, прямо в дом, целым и невредимым, на безмозглую бензиновую железяку, уже угробившую больше народу, чем во всех Мировых войнах вместе взятых. По приезду, первым делом, нашел Андрея, и передал ему наказ атамана, найти тетку Мотрю, и рассказать ей про ранение Дмитра Бирюка. О том, что это был наказ мне, а не Андрею, скромно умолчал. Хлопцу радостно, что атаман о нем знает и помнит, нельзя лишать человека радости, знал бы атаман, как легко Андрея обрадовать, он бы так сделал. Но поскольку у него голова более важными мыслями занята, то не грех будет мне позаботиться о такой маленькой радости хорошему хлопцу. С другой стороны, становиться под рентгеновский взгляд тетки Мотри, и вести с ней ненужные разговоры, не было ни времени, ни желания. Выяснив у него, кто из хозяек ткет полотно на продажу, докупив, сколько нужно, чтоб вышло 9-10 маскхалатов, по дороге завернул к реке на луг, насобирал нужных травок, и в полной готовности приехал, так сказать, к отчему дому.

Мать, как всегда, занималась домашним хозяйством, время шло к обеду, скоро должен был и батя подтянуться. Куда он отправился в воскресенье, не спрашивал, может, на речку пошел, сеть в воду побросать. Вызвав Богдана общаться с матерью, сам, воспользовавшись фокусом, который у нас c Богданом, начал недавно получаться, принялся сортировать привезенный гербарий на три кучки, в соответствии с цветом, который давали эти растения. В распоряжении Богдана были уши, язык, мимика лица, в моем, все остальные функции. Тут требовалось особая чуткость, и чувство локтя. Когда Богдану в процессе разговора хочется помахать руками, и в руках нет ничего тяжелого и бьющегося, нужно передать контроль, а потом перехватить обратно, когда руки перестали быть выразительным средством. И наоборот, если у меня в руках горшок, а Богдану охота помахать руками, он должен находить другие способы передать свои чувства. Поставив три больших горшка с натуральными красителями в печь, начал резать полотно на куски по полтора метра и развешивать на веревке. Тут Богдан начал меня толкать к разговору, дескать, мать желает со мной пообщаться.

– Ну, здравствуй мать, рад видеть тебя в добром здравии, что соскучилась по мне? – Пытался начать разговор с безобидной шутки, не совсем понимая, что от меня надо.

– Ты что творишь такое бесстыдник! Ты зачем дите малое с этой блядью в постель уложил? – Попытка пошутить не удалась, мать сразу налетела как наседка защищающая своего птенца.

– Ты, мать, головой думай, когда говоришь, а не другим местом. Ты где дите увидела? Богдану жениться скоро пора, за ним половина девок села сохнет, как едет по селу, так и висят на заборах как груши. А тебе все дите да дите.

– Да он и не понимает, что было! Рассказывает мне, что он тетку Стефу всю ночь отогревал, замерзла она, дескать. Еще придумала такое блядюга, дитю голову заморочила! А как начал рассказывать, как он ее отогревал, то аж я красная стала, точно девка незамужняя.

– Ну, положим, про то, что Стефа замерзла, это я придумал, когда Богдан ко мне приставать стал, чтоб я ему ответ дал, что это он со Стефой делает, так что не надо на вдову наговаривать. А рассказывать его никто не учил, это он сам такой языкатый. Да и не пойму, что за разговор у нас такой дурной. Стефа довольна, Богдан довольный, я тоже довольный, тебя там близко не было, ты, чем недовольна? – Злые слезы выступили у нее на глазах,

– Шуткуеш, дурачком прикидываешься, – она сжала ладонями нашу голову, не обращая внимания на перевязанную щеку, и на то, что нас, раненых, лечить нужно. Садистка, а не мать. Ее потемневшие от горя глаза, двумя сверлами ввинтились в голову.

– Скажи мне ты, я уже всех спрашивала, знахарок, колдунов, все сказали, смирись, он таким и останется, никто не поможет. Скажи, он станет мужем, или так и останется дитем, до конца своих дней? – Вот так всегда с этими женщинами, пока добьешься от них, чего они на самом деле хотят, они тебя разрежут на куски, и сошьют обратно. При этом ты будешь виноват, что не понял сразу, ведь каждому понятно, если тебе говорят, что на улице мерзкая погода, это означает, что нужно купить новый плащ.

– Ну, нашла кого спрашивать, ты мне вот что ответь. Богдан до девяти лет рос как все, а после того как резню в усадьбе увидел, вроде как младше стал, и уже не мужал, так дело было?