Василий Кононюк - Параллельный переход

– Тут, хлопцы, на этом холме, мы построим крепость, которую ни один ворог взять не сможет. А для этой крепости, то, что мы нашли, дороже любого золота. Едем назад, атаману расскажем, что мы видели.

Время близилось к полудню и мы, почистив часть рыбы, сварили густую уху. Объявив народу, что меня бабка научила варить, отстранил их, и сварил классическую двойную уху. Сначала варил плавники, хвосты, головы, лук, специи, затем плавники и хвосты выбросил, головы сложил отдельно, для любителей. В оставшийся кипящий бульон, положил на десять минут, три чищенные большие рыбки, по одной на брата. Они с трудом поместились в котелке. Выложив каждому по рыбке, на лопухи, вместо тарелки, и поставив по центру котелок, мы принялись хлебать уху, пробовать рыбу, закусывая пирогами и хлебом. Сам я, к рыбалке относился прохладно, но один из моих друзей, настоящий фанат этого дела, периодически вытаскивал нас на рыбалку, совмещая ее со страйкболом. Ну а страйкбол, это святое.

С трудом, вырвался из пучины воспоминаний, которые накатили высокой волной, и накрыли меня с головой, пошел сполоснуть пустой котелок. Погрузившись в лодку, мы возле берега, по тихой воде, направились в обратный путь.

Иллар закончив допрос Фарида, и отпустив Остапа домой, задумчиво наблюдал за Мотрей, перевязывающей несколько глубоких ожогов на теле Фарида.

– Вот дивуюся я с вас мужиков. С виду вроде Бог разума не отобрал. Но сначала скалечат человека железом, а потом ты Мотря, давай лечи. Уже палишь его огнем, пали до смерти, нет, спалят до половины, а потом за мной кличут. Или вы думаете, у меня работы без вас мало, по хуторам да селам ездить каждый Божий день. Чай не девка уже давно, дома охота посидеть.

– Ты, Мотря не бурчи, тебе монеты не за то платят. У каждого своя забота, у тебя лечить, у нас калечить. А раз живой татарин, значит, нужен пока, всем нам нужен, и тебе тоже, так что придержи языка, без тебя голова пухнет.

– Тамарке своей рот затыкай, а я баба вольная, нет надо мной у тебя власти.

– Я вот сейчас нагайкой тебе по жопе перетяну, и послушаю, что ты мне потом запоешь, совсем баба страх потеряла. Или тебе казака неженатого на постой определить, чтоб объездил тебя маленько?

– Напугал бабу толстым хреном. Хуч двоих присылай, посмотрим сколько у них духу хватит с ведьмой в одной хате жить. Повтикают на следующий день к тебе обратно.

– Ничто, Мотря, есть у меня для тебя один, молодой да ранний. Тот тикать не будет. О нем у нас сейчас с тобой и разговор пойдет. Не догадываешься, о ком спрашивать буду?

– Не глухая пока, тут к кому не придешь, каждый про тебя, и про крестного моего норовит рассказать, какие вы подвиги учинили за месяц последний.

– Какого крестного?

– Богдана нашего. Если я его с того света обратно привела, чуть не надорвалась, то теперь я ему вторая мать буду. Так и выходит что он крестный мой, хоть не несла я его к кресту.

– Керим, уведи Фарида в сарай и привяжи там, а я Мотрю пока послушаю. Рассказывай все по порядку, что с ним было, я думал головой хлопец ударился, с кем не бывает.

– Ударился он, только хлопец от того удара, даже памяти не потеряет. Встанет, почешет потылицу, и дальше побежит. А Богдан полдня без памяти лежал, пока я пришла, да и со мной, почитай, до вечера. Уже не надеялась, что помогу, так Надийке и говорила, не вернется Богдан, до утра помрет. Вымолила она у меня, чтоб я еще один раз спробовала, бабкиным наговором. Первый и последний раз то делала, чуть Богу душу не отдала. Бабка, покойница, все меня страхала тот наговор пробовать. Только для мужей можно его делать. Дети и бабы, говорила, ума лишаться. А тут вон как вышло…

– Скажи, Мотря, а может такое быть, что Богдан теперь знает что будет? Рассказывал мне вчера, кто у нас новый князь будет и когда, и еще много другого.

– А ты первый раз видел как вещуют? Так в Киеве возле каждой церкви блаженные сидят, и вещуют всем, теперь у тебя свой вещун будет.

– Ты мне не шуткуй, а дело говори.

– А что я тебе скажу Иллар, если ты сам не знаешь, что спросить хочешь.

– И верно, не знаю. Сердцем чую, не так что-то с этим хлопцем, а что не пойму.

– Так пришли ко мне его, а то не видела его с тех пор, посмотрю, поговорю, тогда с тобой толковать можно будет.

– Как же не видела? А кто тебе сказал к Бирюку раненому ехать?

– Андрей, Остапа сын, приехал, рассказал, что стрелу в ногу молодой Бирюк поймал, и что ты велел посмотреть. Поеду я, Иллар, мне еще в хутор к Паливоде ехать, внучка его захворала, зять приезжал сегодня с утра.

– Вон оно как… Не захотел сам к тебе ехать… Ничто, скоро увидишь крестника свого, пришлю его к тебе в помощь на неделю. Спаси Бог тебя, Мотря. Жди в гости.

– А ты Керим чего молчишь? Скажи, что ты, про Богдана думаешь.

– Ты, Иллар, Богдана не тронь. Он справный казак. А места ты себе не находишь, что хочет Богдан тебе помочь в твоем деле, с советами лезет. Ты Иллар с другой стороны посмотри, много ты казаков знаешь, что такое на свои плечи, взять хотят, и ничего взамен не просят?

– То-то и оно, Керим, когда знаешь, что казаку надо, то поверить можешь, что сделает, из кожи вылезет, чтоб свое взять. А с ним, не пойму я, что надо ему, ни к чему у него интересу нет, окромя как казаков под одну руку поставить. Говорит, через девять зим Орда сюда придет, все разрушит, Киев снова разорят… Не знаю верить ли ему, к такому готовым быть нужно, иначе пропадем и мы, и дети наши…

– Раз Богдан сказал, значит так и будет. Он зазря языком молоть не будет.

– Откуда, то тебе ведомо?

– Сердцем чую. Ты с другой стороны Иллар, посмотри. Если к беде готовый будешь, а она стороной пройдет, перекрестишься, и дальше жить станешь. И ничего, из того, что сделано тобой, не пропадет, с тобой останется. А если готов не будешь, то и то, что есть потеряешь. Идем в хату полдничать будем, София уже накрыла.

– Добре дело. А ты и Фарида бери, может нам на полное брюхо, еще что вспомнит. А про то спросить, кто вместо Айдара беем станет, ты хорошо придумал. Надо нам будет с тем племянничком потолковать. Остап уже в разъезд собирается, передаст весточку татарам знакомым, глядишь, и получится у нас забава.

– Надо еще Иллар, спросить есть ли у него верные люди, которым он доверяет, и смогут ли они, за монеты, нам весточку подать, если Айдар чего супротив нас надумает.

– Сейчас и спросим.

Недаром умные люди утверждают, что общение с природой стимулируют умственную деятельность. Любование чарующими пейзажами речных берегов, поросших величественными деревьями, холодные, прозрачные воды реки, в которых, как в аквариуме, видны были, проплывающие мимо рыбы, охотящиеся на неосторожных насекомых, все эти красоты, подняли мой ай-кю до невиданных высот. С этих высот, в мою бедную голову, упала мысль, и как я не пытался ее прогнать, упорно заползала обратно, и доставала своей самоубийственной простотой, и выполнимостью. И еще кто-то третий, забравшийся в мозги, компенсировал возросшее ай-кю дебильными подначками, "Что слабо?", "Что от одной мысли обделался сразу?", "Можешь даже не говорить, никто тебя не пустит". План был авантюрный, но очень многие мелочи так удачно сочетались, что риск был оправдан. В любом случае, я решил узнать все необходимые нюансы, и попытаться убедить атамана рискнуть.