Борис Орлов - В окопах времени

— Я и говорю… старый я для всего этого… — слабо улыбнулся седой.

— Черт! Черт! Черт!.. Да где этот гребаный катер?!! — «Фельдфебель» беспомощно оглянулся по сторонам. Солдаты, поняв, что внешней угрозы нет, молча стояли вокруг. — У нас же из лекарств только йод да бинты… Блин, ведь просил же хотя бы одну аптечку нормальную выдать! Перестраховщики, твою за ногу!.. Потерпи, Василич, потерпи еще чуток, а?

— А пацаненок-то наш все видел, — едва слышно прошептал седой, не открывая глаз. — Ты бы знал, Олежка, с какой ненавистью он на меня смотрел — еще немного и с голыми руками бы на нас бросился…

— Да знаю я, Василич, знаю, — плачуще сказал «фельдфебель», — и ребята тоже все видели.

— Хоть какая-то польза с той падали вышла, — негромко пробурчал солдат с обожженной щекой.

— Зуб даю, он через десять лет все как положено сделает — мы ж ему нынче такую правильную прививку поставили, закачаешься! Даже не сомневайся,

верь мне… А сейчас лучше помолчи, помолчи, Василич, не трать силы!….Василич?!!..

1939 год. Москва, Кремль, кабинет И.В. Сталина.

— Товарищ Сталин, к вам Берия! — голос Поскребышева в телефонной трубке был сух и деловит. Вождь немного помолчал, обдумывая что-то, а затем негромко произнес:

— Пусть заходит.

— Здравствуйте, товарищ Сталин! — Берия остановился на строго рассчитанном расстоянии от вождя, поедая его преданным взглядом. В левой руке у него была внушительного вида красная папка с золотым грифом высшей степени секретности на обложке.

— Что там у тебя, Лаврентий? — устало спросил генсек, медленно набивая трубку. Нарком, правильно оценив настроение вождя, сноровисто раскрыл папку и вгляделся в текст на верхнем листе бумаги.

— Продолжите, пожалуйста, фразу: «Я шут, я арлекин, я…», — Берия пытливо посмотрел на Сталина.

— «Я просто смех!» — скучным голосом сказал Иосиф Виссарионович, не прекращая своего занятия.

— Та-ак-с! — зловеще протянул Берия. Его правая рука потянулась к кобуре.

— Нет, ну надо же быть таким идиотом! — Сталин, словно не замечая манипуляций главного чекиста, горестно возвел очи к потолку. — Лаврентий, это же вчерашний тест! — Берия торопливо, не спуская напряженного взгляда с раскуривающего трубку вождя, прошуршал листками, краем глаза прочел что-то и тут же густо покраснел.

— Простите, товарищ Сталин! Виноват, не углядел — работал допоздна, вот и забыл сменить конверты!

— Забыл он, — ворчливо произнес генсек, отправляясь в привычный поход по кабинету. Берия вытянулся в струнку. — Как дети малые, честное слово! Ну, что ты там опять ждешь или сегодняшний вариант тоже забыл?

— Никак нет! — нарком пошел пятнами. — Вот он! — Берия радостно потряс другим листком. Иосиф Виссарионович побуравил его тяжелым взглядом, то и дело скрываясь в облаках ароматного табачного дыма, и, наконец, благосклонно кивнул.

— В каком году «Динамо» Тбилиси выиграло Кубок кубков?

Сталин ошарашенно посмотрел на него.

— Вах, какие молодцы! Не знаю, что за Кубок, но все равно молодцы! Надо тренеров наградить! Не забудь на всех Указ подготовить!

— Да рано еще, Иосиф Виссарионович, — уныло протянул Берия. — Это еще через сорок два года только будет.

— Жаль! — вождь обиженно засопел. — Но, знаешь, все равно приятно! А то недавно товарищ Хрущев на заседании Политбюро хвастался, что в Америке всем «кузькину мать» показывал… с демонстрацией «матери»… а мне даже и ответить нечего было. Зато теперь я его точно сделаю! Ишь, распустились — один будущим памятником на Красной площади гордится, другой — кукурузой!

— Абсолютно с вами согласен! — торопливо согласился Берия.

Генсек, устав ходить, небрежно отодвинул один из стульев и присел, жестом предложив наркому присоединиться к нему. Они немного помолчали. Сталин думал о чем-то, Берия терпеливо ждал.

— Устал я, Лаврентий, — пожаловался вдруг вождь, прерывая напряженную тишину, повисшую было в кабинете. — Веришь, просыпаюсь каждое утро и думаю — а ну, как очередной засланец снова чего-нибудь натворил?! Вот подойду к окну, а там над кремлевскими башнями орлы или еще чего похлеще…

— Как я вас понимаю! — всхлипнул Берия. — Я ведь то же самое чувствую! Жене на глаза показаться стыдно — вот, знаю точно, что нет у меня никаких любовниц, а все одно, не по себе как-то! Словно обманываю ее. Даже не знаю с кем и когда, а все равно обманываю!

— Опять ты про баб! — Сталин недовольно поморщился. — О стране надо думать! Вот ты смотри — на секунду расслабишься, глянь — уже, оказывается, с Гитлером какими-то письмами секретными обменялись, дружбу предложили, эшелоны с сырьем отправили. Или вот, недавно, вдруг выяснилось, что мы крейсер в Германии купили… Ну что ты на меня так смотришь?

— А зачем нам крейсер, товарищ Сталин?

— Я почем знаю? — вождь угрюмо засопел. — Всех, кто знал «зачем», ты, оказывается, уже расстрелял.

— Я?! — Берия испуганно отшатнулся. — Не может быть! Да что же это, я ведь всю жизнь… как настоящий коммунист… верой и правдой… товарищ Сталин!!

— Да верю я, — Отец народов махнул рукой. — Верю…Что у вас, товарищ Поскребышев?

— Срочная телеграмма от президента Рузвельта, товарищ Сталин.

— Читайте.

— «Йося, мерзавец, что ж ты меня вчера из друзей в «Одноклассниках» удалил? Хрен теперь тебе, а не ленд-лиз, выкручивайся с Адей сам!»

Сталин мрачно взглянул на съежившегося Берию, вновь потянувшегося к кобуре, и медленно произнес:

— Отправьте в «Удаленные», это спам.

В повисшей над кабинетом напряженной тишине оглушительно клацнул передернутый затвор…

— Деда, а ты воевал с немцами?

Надо же, вроде простой совсем вопрос, да только замялся отчего-то старый Ермолаич, стушевался и угрюмо засопел, глядя понуро в землю. Долго-долго молчал, а затем нехотя ответил требовательно глядящим на него правнукам:

— Не пришлось.

— Я же говорил! — толкнул в бок брата Лешка. — А ты еще спорил со мной. Вот подставляй теперь лоб!

— Еще чего, — опасливо отодвинулся от него Степка. — Тут еще разобраться надо. Дед, а почему не воевал-то, война ведь почти полгода шла?

— Пять месяцев, три недели и два дня! — наставительно произнес Лешка. — Неужто не помнишь, что нам на уроке рассказывали? Эх, ты! Может, ты и даты американской кампании забыл?

— Отвяжись. Дед, ну не молчи, рассказывай!

— Да что рассказывать-то?..

Западная Белоруссия,

июнь 1941 года.

…Полк подняли по тревоге рано утром, еще и четырех не было. Судя по красным глазам и помятым лицам, невыспавшиеся, а потому донельзя злые командиры подгоняли нерадивых бойцов грозными окриками, заставляя их как можно скорее занять свои места в кузовах грузовиков.