Олег Шушаков - На сопках Маньчжурии

Старший лейтенант Ревякин был очень доволен, что именно его корабль был назначен в передовой отряд. Потому что это означало, что он первым примет бой! И от души постреляет по береговым укреплениям. Долговременным и не очень. Эх, еще бы с маньчжурской канлодкой в открытом бою переведаться! Но это был уже предел его мечтаний!

Которые, кстати, могли очень даже сбыться. Потому что на Фуцзинь базировались корабли Сунгарийской флотилии Маньчжоу-Го. А в ее составе, который он знал на зубок, имелось сразу четыре современных (и пяти лет еще нет, как в строй вошли!) башенных канонерских лодки! И, между прочим, главный калибр у них был побольше, чем у него. Ненамного, правда. У него – сто двадцать, а у них сто двадцать семь. Зато у него больше стволов. У них-то всего по три на рыло, а у него целых восемь! Были у маньчжуров и другие канонерки, но они Александра не интересовали. Старье!

Позади дозорно-разведывательного отряда шел отряд прикрытия – однотипные с 'Сун-Ят-Сеном' мониторы 'Ленин' и 'Красный Восток' (у каждого на борту тоже по батальону), а за ними корабли снабжения…

По берегу, не успевая за речниками, потому что все дороги тянулись вдоль Сунгари и были размыты поднявшейся после сильных дождей рекой, шли стрелковые полки и ползли, разбрызгивая грязь, танки. Те самые, которые они вчера весь день перевозили на своих палубах на правый берег Амура.

Удар из Пояркова в обход Сахалянского и Суньунского укрепрайонов на Луньчжень командующий Дальневосточным фронтом комкор Штерн считал вспомогательным. Но там он хотя бы свои собственные задачи решал. Тогда, как штурм Жаохэйского укрепрайона и удар на Баоцин, и далее, в тыл Хутоуского укрепрайона, вообще, проводился в интересах соседа.

Главной же задачей фронта Штерн считал Харбин. И это было п о л и т и ч е с к и грамотно! Пришло время раздавить это белогвардейское гнездо! Тем более, что до Порт-Артура ему точно не дотянуться, и брать его, скорее всего, будет Конев. Или Жуков. Он что-то последнее время лезет поперед всех!

Поэтому свои основные усилия Штерн направил на взятие Харбина. Пока Конев все самурайские УРы прогрызет, он будет уже на месте. Но, на всякий случай, комфронта решил выбросить в Харбине воздушный десант, двухсотую отдельную воздушно-десантную бригаду особого назначения. Чтобы застолбиться, а заодно отвлечь внимание противника и чем-то его занять, пока будет развертываться наступление. И, вообще, это современная война и надо воевать по-современному!

Кроме того, вверх по Сунгари он отправлял Краснознаменную Амурскую военную флотилию. Может, на что и сгодится. Раз уж наличествует, так сказать.

А главный удар на Харбин, как и положено, наносился силами пятьдесят девятого стрелкового корпуса и двух стрелковых дивизий, третьей и двенадцатой, при поддержке семнадцатой легкотанковой бригады и сто четырнадцатого гаубичного артполка.

Сверху наступление должен был прикрывать двадцать девятый истребительный Краснознаменный авиаполк, переброшенный для этой цели на спешно оборудованный передовой аэродром под Ленинское. А на аэродромах в Хабаровске и Биробиджане сидели части второй отдельной авиационной армии Резерва Главного Командования, которые в том числе должны были работать и по заявкам Штерна

Больших надежд на то, что парашютисты продержатся двадцать с лишним суток до подхода стрелкового корпуса, комкор не питал. Он всегда был реалистом. А как военачальник, давно уже привык жертвовать людьми…

Когда случился октябрьский переворот, Григорий принял его всей душой, как и было п о л о ж е н о юноше из небогатой еврейской семьи. В годы, последовавшей за этим, Гражданской войны он был комиссаром, опять же, как и было положено…

Затем Григорий Штерн бил басмачей и их пособников в Хорезме, будучи военкомом второй Туркестанской карательной кавалерийской бригады, а затем командующим частями особого назначения Хорезмской группы войск. В двадцать седьмом году он поступил на Восточный факультет Военной академии имени товарища Фрунзе, чтобы закрепить туркестанский опыт.

А после академии семь лет верой и правдой служил порученцем при наркомвоенморе. Климент Ефремович был его службой доволен, и даже назначил управделами наркомата. Не зря Григорий в свое время коммерческое училище окончил. Вот и пригодилось! И вскоре ему присвоили персональное воинское звание комдив. Это, конечно, было хорошо, но Григорию очень хотелось быть настоящим командиром дивизии!

Три года назад он упросил, наконец, своего покровителя и получил под командование кавалерийскую дивизию. Да не простую (спасибо, Климент Ефремович!), а ту самую, в которой в середине двадцатых служил одно время начальником политотдела, прославленную седьмую Самарскую имени Английского пролетариата.

Когда начался мятеж на Пиренеях, а потом пошли геройские указы, Григорий сообразил, что там можно быстро продвинуться. И Ворошилов согласился, что свой человек ему в Испании не помешает. Так Григорий стал главным советским военным советником в Испании. Однако дела складывались не очень хорошо и Испанскую республику эти поганые фашисты все-таки задавили. Но он успел вернуться оттуда еще до того, как это стало ясно всем, а не только ему.

Григорию дали комкора и назначили начальником штаба ОКДВА. И тут как раз полезли самураи. Пока этот ныне разоблаченный враг народа Блюхер искал пути примирения и разбирался, кто же это все-таки нарушил границу, мы или они, Григорий, выполняя приказ любимого наркома, решительно возглавил тридцать девятый стрелковый корпус и дал отпор наглому врагу!.. Да, танков он потерял, действительно, слишком много. Но враг, ведь, был разбит!.. Так что, этот свой орден он заслужил честно! Как, впрочем, и предыдущие три…

Жуков за Халхин-Гол получил Героя и командарма. Так что, если он возьмет Харбин (а это покруче будет!), то и ему дадут не меньше!..

Из-за поворота показался Фуцзинь.

Старший лейтенант Ревякин сквозь окуляры бинокля внимательно осматривал набережную и городские кварталы. Пристань пустая (джонки не в счет). Характерных силуэтов вражеских канлодок не видно. Тихо…

Бронекатера заметно прибавили скорости и, развив полный ход, ворвались на рейд. И в тот момент, когда они были уже на траверзе городской пристани, самураи ударили по ним из всех орудий и пулеметов.

Били несколько батарей из города, доты со стороны набережной и дзоты с левого берега и островов. Бронекатера, маневрируя под огнем, засекли огневые точки и, продолжая движение вверх по реке, открыли ответный огонь из своих трехдюймовок. Десять минут спустя к ним присоединился главный калибр 'Сун-Ят-Сена'.

Командир бригады, капитан-лейтенант Николаенко, услышав канонаду, приказал увеличить ход до полного и поспешил на помощь своему дозорно-разведывательному отряду. Час спустя, когда он уже подходил к Фуцзиню, огневые точки на левом берегу и на островах были уничтожены, а Ревякин азартно добивал доты на набережной и вел контрбатарейную борьбу.