Abigail Blanche - Убить Тома Круза

Бенедикту был явно не по душе этот разговор. Он осторожно прокашлялся и заметил:

- Ну, вообще-то я тоже приложил к ней руку.

Но Ван Хох его уже не слушал, потому что давно не посещавшее его красноречие вдруг овладело им, и старого художника понесло:

- Сейчас, когда Европа оказалась перед двойной угрозой - утраты независимости и полного подчинения "атлантистам" с одной стороны и завоевания ордами новых варваров - с другой, такие великие люди, как вы, высоко несут свет европейской традиции, являя собой пример для подражания как политикам ЕС, так и рядовым ее гражданам. Глядя на вас, я отчетливо понимаю, что война по большому счету не была проиграна, и с таким трудом спасенное золото нашей страны не было потрачено понапрасну. Вы даете надежду миллионам немцев и других настоящих европейцев, и я горжусь вами. Молодец, Ратцингер! Я всегда верил в вас, и теперь вижу, что не ошибся. И я верю, что смогу на вас рассчитывать!

Пока Ван Хох произносил этот экспромт, понтифик инстинктивно подтянулся, выпрямил спину и подсознательно принялся ловить каждое слово некогда великого оратора.

- Так вы готовы послужить общему делу, Ратцингер? - Ван Хох пристально посмотрел в глаза Папы.

- Яволь, мой фюрер, - на автомате выпалил тот и даже попытался щелкнуть каблуками красных туфель Prada, но вовремя спохватился, смущенно закашлялся и пригласил Ван Хоха присаживаться.

- Какой помощи вы ждете от меня, господин Ван Хох? - спросил понтифик, устраиваясь в темно-красном бархатном кресле. Здравый смысл все еще отказывался верить, что перед ним сидел тот самый великий вождь немецкого народа, сначала превозносимый до небес, а потом преданный наилютейшей из анафем. По законам природы, фюрер не мог так долго оставаться в живых, к тому же он выглядел моложе самого Бенедикта и не был похож на свои портреты. Но он узнал его каким-то шестым чувством, и это чувство заверяло Папу, что перед ним был Адольф Гитлер собственной персоной. "Неисповедимы пути твои, Господи", - вздохнул понтифик, - "И да не введи нас во искушение, и избави нас от лукавого".

От слов молитвы Ван Хох не рассыпался в золу и не рухнул в конвульсиях на пол. Напротив, он тоже постарался сесть поудобнее и только тогда начал свой рассказ:

- Мне скорбно признавать это, Ваше Святейшество, но миру грозит большая опасность. Существует одна вещь, Объект, природа которого до сих пор не изучена и который мои люди, ослепленные гордыней, доставили в свое время в Германию из Тибета. Этот Объект обладает сверхъестественной силой и, попади он в недостойные руки, может изменить существующий в мире порядок. Я понял эту истину осенью 43-го и распорядился вернуть его на место. Там он до сих пор и обретается - среди снегов и горных вершин, но информация об Объекте перестала больше быть тайной. Нашлись деструктивные силы, сектанты, которые активно занимаются его поисками, и поскольку они располагают значительными финансовыми средствами, то рано или поздно его обнаружат. И тогда они попытаются с его помощью переделать мир на свой манер.

- О какой секте вы говорите? - осторожно поинтересовался Папа.

- О саентологах.

Бенедикт не был хорошо знаком с саентологией, но считал это учение богопротивным уже по той причине, что оно подменило Господа "звездными войнами":

- И как же я смогу уберечь мир от заговора саентологов? - мягко спросил он.

- Вы укроете Объект в одном из ваших тайных хранилищ, - уверенно заявил Ван Хох.

- Я должен детально изучить и сам вопрос, и ваше предложение, чтобы понять, что я могу для вас сделать, - ответил Бенедикт, - так что оставьте всю информацию по этому делу моему личному помощнику. Чем я еще могу быть вам полезным, господин Ван Хох?

Старый художник немного замялся:

- У меня к вам есть просьба личного характера, - наконец, немного смущенно произнес он и даже отвел глаза.

- Я вас слушаю, - все тем же мягким голосом произнес Бенедикт.

- Дело в том, что я очень давно не исповедовался, а тяжесть моих грехов столь велика, что я не осмелюсь доверить их простому священнику и даже непосвященному иерарху вашей церкви.

Папа тяжело вздохнул, поднялся с кресла, сцепил руки за спиной и, немного ссутулившись, подошел к окну. Несколько минут он молча смотрел на сады Ватикана, а Ван Хох в это время не сводил с него глаз. Наконец Бенедикт повернулся к нему и, стараясь не встречаться глазами, с искренней печалью в голосе произнес:

- Тяжесть ваших грехов столь велика, что в нашей церкви не найдется священника, который смог бы отпустить их вам...

Ван Хох не проронил ни слова, встал, развернулся на месте и быстрым шагом направился к двери. У выхода он остановился, оглянулся и бросил отрывисто:

- Простите.

- Ступайте с Богом, - ответил Папа, - и да пребудет с вами мир, сын мой.

***

Мира не было в душе Ван Хоха, когда он покидал город-государство. В ней царило опустошение, а на плечи непосильным грузом навалилась огромная тяжесть - то ли неотпущенных грехов, то ли дарованной Объектом неправедно долгой жизни. Он медленно прошел всю площадь, зажатую в тиски объятий двух крытых колоннад, перебрался на теневую сторону улицы, прошел скопление туристических автобусов и остановился в поисках такси.

Машина подкатила сразу, будто специально ждала его, и он почувствовал неладное, когда сел и уже собирался захлопнуть за собой дверцу. Ван Хох попытался выйти, но чьи-то сильные руки втащили его внутрь, кто-то захлопнул за ним дверь, а кто-то прижал к лицу маску, пропитанную едко пахнущей жидкостью. Он вдохнул отвратительную субстанцию и тут же погрузился в бесцветное и бесформенное небытие.

***

Василий до вечера прождал возвращения Ван Хоха из Ватикана, все больше волнуясь и раззадоривая себя душераздирающими сценами, в которых старый художник то попадал под машину, то становился жертвой румынских цыган-грабителей, а то валился в безлюдном месте на землю, сраженный сердечным приступом. Когда над Римом зашло солнце и в небе зажглись первые еще бледные звезды, у Василия больше не осталось сил на терпеливое ожидание, и он заявил в полицию о пропаже туриста - гражданина Бразилии Жозе-Криштиану-Хорхе-Алоиша да Сильва Шикльгрубера Ван Хоха.

11 июня 2009 года

Отель Ritz-Carlton - Вилла "Савона"

Рим, Италия

Саша проснулась от звуков знакомой с детства мелодии, что-то из кино 70-х, кажется, "Эммануэль". Мелодия все время крутилась по кругу, как будто играла неисправная пластинка, и, наконец, она сообразила, что это был рингтон мобильника ее нового знакомого. Вчера в баре отеля он сравнил ее с Пенелопой Крус, а ей всегда это льстило. Кинозвезда, на которую аргентинская модель Саша Родригес внешне немного походила, была в числе ее кумиров, так что, неудивительно, что романтический вечер закончился в ее номере.