Сергей Байбара - Цветы на камнях

— Ради!

Из дверей штаба вышел, прихрамывая, толстый рыжеволосый усач в черной кепке. Одной рукой он придерживал висящий на плече автомат АК-74. Другой опирался на трость.

— Отведи людей в столовую, — распорядился Бека. — И позови Сандро с ребятами, пусть ящики разгружают…

…В трудах и тревожном ожидании прошел день. Шли часы, наступил вечер. Солнце цвета факела медленно исчезло за горами. Читахеви в сумраке расцвел робкими огоньками электрического освещения и дрожащими маяками костров.

На втором этаже в штабной комнате собрались Бека, сержант Крастик и еще два человека, обремененные командирскими должностями. Они обсуждали планы действий, склонялись над картами, многие из которых были старше самых древних стариков в Читахеви. Комната была затянута едким туманом сигаретного дыма. Пепельница на краю стола была переполнена. Тусклая электрическая лампочка, свисавшая с потолка на проводе, утонула в белесой пелене.

— Наша разведка сообщает, что в Двири и Квабисхеви концентрируются значительные силы «турок», — сообщил заместитель Беки. — Есть танки, бронемашины. Ребята насчитали около двадцати единиц техники. Предположительно, у них там около тысячи штыков.

— А откуда здесь турки? — спросил Крастик. — И откуда у них горючее?

— От государственных довоенных границ сейчас мало проку, — отвечал Бека. — Турция, как единое государство, после войны перестало существовать, а оставшаяся территория раскололась на несколько воинственных осколков. Часть турецких формирований к моменту начала войны уже находились на территории Грузии. На их территории осталось много складов НАТО. Вот они и перебрасывают технику своим соратникам на юге Грузии.

— А сколько сил против нас сейчас действует?

— По серьезному — две. Турецко-азербайджанский анклав на юго-западе и звиадисты в долине севернее Триалетского хребта. Армянская группировка по ту сторону хребта не проявляла себя уже давно. Наверное, у них там передел власти. Район, контролируемый уголовниками, дальше на западе — Ацкури и Цинубани. Хотя у них с турками мир. Бандиты часто участвуют в боях на их стороне, как наемники. Серьезной угрозы от них нет, так, мелкие пакости.

— Но по соседству с нами я вижу поселок. Че… Чобихеви. — Крастик поставил отметку на карте. — Его тоже контролируют мусульмане?

— Чобихеви никто не контролирует, — ответил Бека. — Три года назад с гор сошла лавина и похоронила Чобихеви. Тогда снеговая линия в горах была ниже, чем сейчас. Частично ледник растаял, но завалы остались.

— Значит, единственная дорога для турок — это через нас?

— Точно. Через горные хребты, как ты понимаешь, технику не перетащишь. А пригодных для этого перевалов здесь нет. Для них единственная дорога к станции — это через нас, в лоб. Гораздо выгоднее положение у звиадистов. Они занимают межгорную долину у Сакире, южнее нас. И имеют больше возможности для маневра. Наши там создали оборонительную линию, вот здесь… у озера, от бывшей турбазы вверх, почти до самого урочища. У них положение немного труднее. Людей у них меньше, зато больше техники. Это направление тоже очень важно, так что завтра с восходом солнца часть твоих людей отправляются туда. Идти придется по руслам ручьев и по горным тропам, дорога неблизкая, так что, дай бог, к вечеру доберутся.

— Сколько думаешь туда отправить? — спросил Крастик.

— Взвода два, не меньше.

— Два — мало, — категорично заявил второй зам. — Три, не меньше. Если звиадисты собьют эту линию, они беспрепятственно смогут пройти до самого Бакуриани. И хорошенько пощекочут нас с юга за промежность.

— Согласен, — кивнул Бека. — Три взвода отправляем на юг, оставшихся делим на две части. Про резерв не будем забывать.

— О-кей, — подтвердил сержант. — А кто такие звиадисты?

— А ты что, не знаешь нашу новейшую историю? — спросил Бека. — Сразу после распада СССР, в Грузии возникло два политических течения, два лидера. Эдуард Шеварднадзе и Звиад Гамсахурдиа. Звиад предлагал для укрепления страны лозунг «Грузия для грузин» и даже попытался реализовать его на практике. Это не могло обрадовать другие народы Грузии. Шеварднадзе проводил более либеральную политику. В результате, Шеварднадзе победил. Гамсахурдиа позже был убит. Но люди, сочувствующие его курсу, остались. А после войны, когда все полетело к чертям, возникло целое движение, больше похожее на секту. Звиад Гамсахурдиа для них не просто политический деятель, а чуть ли ни полубог, спустившийся с небес, чтобы Грузия получила шанс на спасение. Вообще, они фанатики, не хуже «турок». К тому же, большей частью — бывшие кадровые офицеры. Воевать умеют.

— То есть Гамсахурдиа был фашист? — переспросил Крастик, который ни черта не понял.

— Националист.

— Как Гитлер?

— Не надо сравнивать горного барса с горным шакалом, — поморщился Бека. — По хорошему счету, именно с него началась вся эта свистопляска с отделением абхазов и осетин. Слушай, сержант, у тебя еще сигареты остались?

— Да, пожалуйста. Скажи, а эти …звиадисты… могут объединиться, например, с мусульманами для общей атаки?

— Никогда, — Бека выпустил к потолку новую порцию дыма. Для звиадистов мусульмане — это враги Грузии, так же как и мы. Не объединятся они, головой отвечаю!

— Я вот что думаю… — Крастик последовал дурному примеру Иоселиани, и теперь они вдвоем отравляли воздух в маленькой комнате, где и так мухи вешались. — А почему бы нам временно не заключить перемирие с одним из наших врагов, чтобы сосредоточить все силы на другом? Это, конечно, будет нам чего-то стоить, но в конечном итоге…

— Я никогда на это не пойду, — сказал, как отрубил, Бека. — И мои товарищи бы меня не поняли, поступи я так.

— Но почему?

— Я никогда не примирюсь с теми, кто стрелял в моих друзей и братьев, — сказал Бека. — Если я и заключу с врагами мир, то только на их могиле!

— Но это глупо! Неразумно, в конце концов. Так поступали все великие державы. Зачем воевать сразу на несколько фронтов, когда можно заключить перемирие на одном фронте и сосредоточиться на другом? Да так весь мир делал!

— Да? — Бека скептически посмотрел на него, выпустил еще порцию дыма. — Ну и где этот мир сейчас?!

— …Эй, брат, вставай. Пора! — Кто-то настойчиво тряс Тенгиза за плечо, безжалостно вырывая из объятий сна.

Тенгиз чуть ли не пальцами разлепил веки. Нечеловечески хотелось спать. Было ощущение, что в глаза вчера вечером насыпали песку. Он потер глаза, зевнул, и усилием воли поднял свое тело с жесткого матраца. На других койках сидели хмурые бойцы, возвращаясь от сладких снов к унылой реальности. Кто-то протирал глаза, кто-то молился, кто-то одевался. На часах было 6:30 утра.