Сергей Байбара - Цветы на камнях

— Майор Даррелл, сэр, — представился он.

— Майор, отдайте распоряжение уничтожить этих гадин, — приказал Ричардс. — Они опасны. То, что от них останется, доставьте в лабораторию.

— Есть, сэр.

— Пойдем, Мэри, тут без нас разберутся. — Полковник взял жену за руку.

Женщина испуганно всматривалась в небо. Пару минут спустя до земли донесся истошный рев, заставляющий сердце выпрыгивать из груди. А потом были два взрыва…

Первый брак Марио Ричардса не был удачен. Он женился уже в зрелом возрасте, когда за плечами уже осталась трехлетняя работа в Восточной Европе, а также командировки в Сербию и Ирак. Его женой еще в той, американской жизни, стала двадцатипятилетняя жительница Чикаго, у которой был собственный модельный бизнес. Однако семейная жизнь семейства Ричардс быстро пошла под откос. У его жены было два бога, — работа и независимость. Про детей в такой ситуации можно было даже не заикаться. Ричардс смирился с участью бездетного человека, тем более к тому моменту его карьера пошла в гору, и не за горами был перевод в Вашингтон. Но его супруге к тому моменту брак совершенно опостылел. Она злоупотребляла спиртным, пробовала и наркотики, и, по слухам, уже успела наставить Ричардсу рога. Но последней каплей стала добровольная операция по стерилизации, которую сделала себе жена.

Полковнику такая жизнь надоела, и однажды он поговорил с ней по-свойски. По старым обычаям, как делали его итальянские деды и прадеды. Жена тут же подала на него в суд, — в гражданский, — на развод, и в уголовный, обвинив мужа в систематических (!) избиениях. Судьей была женщина. Исходя из этого, полковник должен был отдать три четверти того, что скопил и заработал за годы безупречной службы. Общую сумму ущерба, вместе с моральным, суд оценил в полтора миллиона долларов! У его женушки губа была не дура! Плюс к тому, Ричардсу грозило до пяти лет тюрьмы, но тут помогли армейские адвокаты, и Ричардс остался на свободе.

Ричардс подал встречный иск, судебная тяжба обещала затянуться надолго. И тут судьба нанесла ему новый удар. Вследствие того, что история получила огласку, о ней писала пресса, Ричардса вместо желанного перевода в Вашингтон отправили в служебную командировку в Джорджию.

Ричардс еще держался, потому что думал, что его переводят в штат Джорджия. Это потом выяснилось, что служить ему предстоит в другой Джорджии, — в западноазиатской стране, бывшей советской провинции с аналогичным названием. На склоне лет быть переведенным в такую дыру! Это был крах карьеры.

По решению суда ей должен был отойти дом, и оба автомобиля, и еще куча денег. Но воспользоваться этими благами алчной стерве не удалось, так как спустя полтора года разразилась Третья Мировая война. «Надеюсь тебе пригодился и дом, и машины, когда небо плавилось над тобой от ядерного взрыва, сука! Надеюсь, ты сгорела в комфорте!» — мстительно думал Ричардс, вспоминая свою первую жену.

Второй раз Ричардс женился здесь, женился, когда рассеялись серые холодные облака, а вдовы еще оплакивали умерших мужей. Что могло соединить их, — уже седого, пропахшего порохом, американского офицера и молодую красавицу-грузинку, выпускницу юридического института, свободно говорящую по-английски? Вторая жена была моложе его на двадцать восемь лет! Но это была одна из первых свадеб среди бесчисленной череды похорон…

…Скрипнул замок, и супруги вошли в дом. Сына еще не было, — его приведет воспитательница детского сада к семи часам.

— Вот ты отправил солдат биться с этими тварями, — с упреком сказала жена. — А сам со спокойной совестью отправился домой. Тебе не стыдно, Марио?

— Почему мне должно быть стыдно, Мэри? Это их работа, детка! Или ты предлагаешь Главе Совета самому лезть на крышу с пулеметом? — ответил полковник.

— Не называй меня «деткой»! — раздраженно сказала Мария. — Я тебе не проститутка! Ты, кстати, не очень возносись-то! Тоже мне, глава Совета! Не забывай о людях, господин президент!

— Ты хочешь поучить меня вести дела, Мэри? — скривился муж.

— Ни в коем случае, — сдержанно ответила Мария, поправив очки. — Как может глупая женщина учить мужа государственным делам! Но свое мнение я высказать имею право, не так ли?

— Несомненно! — выдохнул полковник.

— Я сейчас на кухню. Надо приготовить поесть. И Михо скоро придет. Ты переодевайся. Рубашку положи мне в стирку, от нее уже пахнет. На кителе надо пуговицу получше пришить. Сейчас немного перекуси, ужинать будем, когда придет сын. И выпей лекарство! О Господи, там эти твари летают, а как же детский сад?! Немедленно звони, узнавай, что там!

— Не волнуйся, детский сад охраняется не хуже, чем Форт-Нокс! — погладил ее по плечу седой муж.

— Пока не удостоверюсь в этом, ничего слышать не хочу! — сказала жена. — Звони! И, если что, отправляй туда хоть армию, хоть авиацию, но чтобы детям ничего не угрожало! И Михо тоже!

— Слушаюсь, мэм! — козырнул жене Ричардс. — А ничего, что моего ребенка зовут Михаэль?

— Возможно, — согласилась жена. — Но в Святом Православном Крещении он — Михаил! — Она подошла к иконе, сняла очки и медленно, чинно перекрестилась.

Марио в соседней комнате исполнял приказание жены. Раньше, в Америке он не мог предположить, что на земле могут еще быть такие женщины, которые выше всего ставят не самостоятельность, не имидж, а дом и семью. Разумеется, грузинская домовитая женщина стала истинным подарком судьбы для него.

В детском саду сообщили, что воспитанникам ничего не угрожает, но в силу того, что ужин был перенесен, дети будут дома позже. Учреждение находилось в центре Хашури, под постоянным присмотром американских солдат и грузинских ополченцев. После нескольких трагических случаев, личным приказом полковника вводились драконовские кары для охранников и воспитателей, в случае, если хоть с одним ребенком что-то случится. Вплоть до смертной казни.

Марии не свойственно было стремление обособиться от мужа, выделиться. Она не требовала нанять ей домоработницу, безропотно и со знанием дела выполняла женские обязанности в доме. Ее не надо было учить водить автомашину, она не претендовала бы на долю бизнеса, живи они в Америке. Готовила, стирала, воспитывала сына. В их доме всегда был скромный порядок. Мария знала свои обязанности.

Но забитой ее нельзя было назвать никак! Ричардс помнил Ирак. Покорность, зашоренность, обреченность полуграмотных женщин на Ближнем Востоке резко контрастировали с жаждой жизни, стремительным порывом, свободой и глубиной мысли грузинской женщины. Уладив дело, полковник глянул через дверь в кухню, где гремела посудой его жена.

Мария была лучшей в своем выпуске. Она знала и латынь, и английский, отлично разбиралась в юридических тонкостях довоенной жизни. Красота ее была достойна кисти лучших художников Европы. Да и в житейских вопросах она была далеко неглупа, и Ричардс не пренебрегал ее мнением, ее советами, даже когда речь шла о государственных делах. Мария кроткой, домашней женщиной, но горе было бедному полковнику, если он бросал свои носки мимо бельевой корзины, или забывал прийти к назначенному часу, или не принимал лекарства. На старого вояку, командовавшего когда-то целым полком отборных головорезов, а теперь вершившего судьбы поселков и городков, обрушивалась такая яростная атака, что тот предпочел бы принять бой с русской дивизией, чем выслушивать упреки разгневанной тигрицы-жены!