Владимир Булат - Лишь бы не было войны!

В шестиместном купе (здесь купе шестиместные), где расположились Борис, Андрей

Малиновский и еще один студент со знаками отличия бригадира, шла азартная игра.

На столе стояли наполовину опорожненная бутылка с квасным концентратом и полевой

бинокль без футляра.

— Какие репрессии? — переспрашивал Борис. — Не было никаких репрессий! Это все

выдумки диссидентов. Я как-то попытался сложить число жертв этих репрессий по

разным диссидентским брошюркам — так получилось четыреста миллионов человек —

это при том, что население при Сталине было около двухсот миллионов. Неувязочка

получается.

— Каждое государство имеет право уничтожать тех субъектов, которые желают

уничтожить государство, — сказал бригадир. — Это признают даже буржуазные ученые

— например, Гоббс. К тому же вы упустили из виду обстановку 30-х годов — борьбу

с троцкистами не на жизнь, а на смерть.

— А интересно, что бы было, приди к власти Троцкий? — спросил Малиновский.

— Ничего бы не было — вот что! Индустриализацию бы не провели, вместо колхозов

были бы коммуны казарменного типа, а в 39-м этот аспид поволок бы нас защищать

то ли британских империалистов, то ли немецких евреев, а к хануке 1940 года

немцы были бы уже в Москве.

— Вот еще что, — вставил я. — Троцкий просто не сумел бы распорядиться властью,

она была чужда ему. Помните, у Ильфа и Петрова в "Золотом теленке" миллион был в

тягость Остапу Бендеру. Когда он лишился своих позументов, он почувствовал

облегчение…

— Это интересно: никогда не смотрел на Бендера как на литературный образ

Троцкого… — Борис задумался. — Хотя верно: образ шарлатана, разъезжающего по

России и дурящего простых людей.

— А знаете ли вы, — продолжал я, — что в двадцатые годы в учебниках истории о

Петре I была всего одна(!) фраза: "Своей деятельностью способствовал развитию

торгового капитала", и все! Вот и получалось, что Петр I — мелкий политический

деятель эпохи Булавина и Баал Шем Това.

— А перегибы в коллективизации? — спросил Малиновский.

— Она также происходила на фоне борьбы сталинистов и троцкистов… (Опять я

увлекаюсь и говорю многое из того, что им неизвестно или имеет иную

терминологию).

— "Репрессии" тридцатых годов, — сказал на это бригадир, — закономерный этап

между разбродом двадцатых и державностью сороковых. Впервые советская страна

почувствовала себя великой державой около 40-го года.

— В сущности, — сказал Андрей Титомиров, — все, или почти все русские писатели

были, по современным меркам, фашистами. Державин проповедовал великодержавный

шовинизм, русифицированный арапчонок Пушкин руки бы не подал Бабелю, даже

разумный эгоист Чернышевский предсказывал завоевание Ближнего Востока…

— Что читаешь? — спросил я Малиновского, держащего в руках небольшого формата

книжку в зелёном переплёте.

— "Драматургия Петера Визе" — на сюжеты германской мифологии. Такая шутка есть:

"Русские витязи побеждали своих врагов боевым духом, ибо, заслышав этот дух,

неприятель бежал со всех ног. Однако по мере развития бань на Руси этот дух стал

исчезать, и уже татаро-монголы имели боевой дух сильнее русского"…

Появился газетчик и совершенно бесплатно снабдил нас вчерашними "Известиями".

— Что пишут?

— Разное. "По приглашению Всесоюзного общества ветеранов Дальневосточной войны

нашу страну посетила делегация Союза ветеранов второй мировой войны "Стальной

Шлем" из Германии… Принята новая конституция Демократической Республики

Афганистан… Ожесточённые бои сапатистов с правительственными войсками в штате

Чиапас в Мексике… Европейский спортивный комитет принял решение о проведении

очередной зимней Олимпиады в немецком городе Инсбрук… Еврейский погром в

Бостоне…"

— Странно, — протянул бригадир. — Американцы сами наполовину евреи…

— Не скажи, — возразил Титомиров. — В тридцатые годы в США назревала

национал-социалистическая революция по типу германской, ведь эти две страны…

— Так то в тридцатые! А сейчас… Слыхали новый анекдот: как будет

по-американски "на…"?

— "Янки гоу хоум", — первым отозвался я (поживешь в демократической России, и не

такое узнаешь).

— Вы читали недавно в "Комсомолке"? оказывается, что американки предпочитают

своих собак мужьям!

— Как это?!! — встрепенулись все, кроме меня.

— Да, провели социологический опрос, и на вопрос "Что вы сделаете, если ваш

жених не любит собак?", сорок процентов американских женщин ответили, что

выберут собаку.

— Господи! — для Титомирова это была новость. — Хорошо, что мы не янки. Хотя…

у нас тоже в последнее время какая-то мания собаководства: весь город засран. Я

бы этих собачников!.. заставил бы собственноручно убирать улицы.

(Недавно в Калининском райсуде Ленинграда рассматривалось дело: собака загрызла

новорожденного; у нас всякие правозащитники тут же стали бы оплакивать

несчастную собаку, но здесь владельца приговорили к тюремному заключению, а

собака была истреблена в присутствии хозяина.)

Малиновский, у которого была собака, поморщился, но тут раздался возглас Бориса:

— Вот новость так новость! Умер Гайдар.

— Как?! Что?!

— Да — вот: "1 сентября советская литература понесла невосполнимую утрату: на

девяносто третьем году жизни скоропостижно скончался почетный председатель Союза

писателей СССР, дважды герой социалистического, лауреат Ленинской премии и

премии "Штурм унд Дранг" Веймарской Литературной Академии им. фон Гете, депутат

Верховного Совета СССР 3, 4 и 5-го созывов, член Президиума Всесоюзной

культурно-патриотической организации "Память", великий русский писатель Аркадий

Петрович Гайдар… Имя Гайдара присвоено его родному городу Арзамас, новой

монументальной площади в Красносельском районе Ленинграда и малой планете N 60

019…"

— Да, это конец целой эпохи!

— Нет, целой эры!

— А его сын — этот самый Тимур — он работает в каких-то ветеранских

организациях?

— Да, он второй секретарь ветеранов Дальневосточной войны.

— Слушайте, — спросил после некоторого молчания я, — а стипендия за сентябрь нам

полагается?

— Руслан мне сказал по секрету, что будут выдавать уже в Благовещенске.

— А вообще сколько это продлится? Нас часом не мобилизуют?

— Пустяки! Пугнем желтопузых хорошенько — и по домам.

— А вот ты, Андрей, что возьмешь в качестве трофея, когда мы завоюем Маньчжурию?

— Я возьму дочь маньчжурского императора в жены, — ответил Титомиров.

— Постой, если маньчжурскому императору шестьдесят лет, то его дочери по самым