Новый Маляренко - Часть 1

– Тут дело такое. Вчера поздно вечером дядя Гера с Доком вернулись.

– Ну?

– Пешком, без оружия. У Лужина челюсть сломана в трёх местах и десяти зубов не хватает.

"Трындец!"

Ваню было до слёз жалко.

– Там? В том посёлке? Маляренко?

Семёныч, на правах старожила вхожий в дом Лужиных, кивнул.

– Он. Ночью Стас забрал Олега, всех молодых и пошёл его убивать. Даже мать не послушал. Так что нас тут, в посёлке, всего трое осталось, да в мастерской Женька с Николаем Егоровичем. Всё. Ну и Лужин с Доком. Оба лежат.

– А с Доком то что?

Семёныч зло сплюнул.

– А он там нажрался. Как дошёл – непонятно. Обезвоживание плюс тепловой удар. Шляпу, урод, потерял. Ладно, бригадир, что делать то будем?

Серый поманил разнорабочего пальцем.

– Остальные где? Почему не на месте?

Парень отвёл глаза.

– Ушли. Не знаю куда.

– Тьфу, мля! И эти сбежали.

– Папа, дай я тебя подстригу. А то ты зарос совсем. – Надежда Иосифовна мягко положила свои руки на плечи отца.

"Господи! Какой же он старый!"

– Надежда! – Голос деда Оси был, как обычно, скрипучим и с ноткой недовольства – постороннему человеку показалось бы, что дед чем-то страшно раздражён, но Надежда Иосифовна прекрасно знала, что это обычная отцовская интонация.

– Надежда! Чего с лицом то?

– Перелом челюсти и зубы выбиты. Что за люди – изверги!

– Не у него! – Дед презрительно скривился, – что у тебя с лицом? Всю ночь ревела?

Надя, несмотря на свои пятьдесят, вновь почувствовала себя маленькой девочкой.

– Да папа. Из-за Стасика. Что с ним делать, не знаю. Он совсем неуправляемый. Меня не послушал – ушёл.

Женщина отложила ножницы и снова залилась слезами.

Ощущение надвигающейся беды, большой ошибки, появившееся у Надежды Иосифовны полгода тому назад, крепло день ото дня. Что-то пошло не так. Не правильно. В первые, самые тяжёлые месяцы, задумываться об этом было некогда, надо было работать.

Надя слабо улыбнулась. Это были самые трудные и самые лучшие месяцы её жизни за последние двадцать лет. Это была как молодость, как стройотряд, как БАМ. Люди, приходившие к ним, не делились на своих и чужих, а закусив удила весело и дружно впрягались в работу и тянули, тянули самих себя и её Семью из первобытного состояния. А потом что-то случилось. Её любимые мужчины, самые умные и самые добрые, ожесточились. Почему? Зачем? Отчего? Надя не спала ночами, пытаясь найти ответ и не находя его. Люди, жившие в посёлке, незаметно, исподволь, изменились. Стали лицемерны и злы. Стали делиться и делить. На своих и чужих, на нужных и лишних. На первый сорт и второй. Десятки человек были изгнаны, избиты, унижены. Некоторых убили. Женщина закрыла лицо руками. Её сын, её первенец, самый любимый, самый коханый. Как он мог? Его слова, что всё это делается ради детей, её не убедили. Никто никогда здесь не угрожал детям. Их все любили и баловали, как могли.

Злоба может родить только злобу, насилие – только насилие. Внешне всё было как раньше, но червяк беспокойства в её душе всё рос и рос. Надя чувствовала – грядёт беда.

– Стриги давай. – Иосиф Гансович выпрямил спину. – Стас не прав был, когда разорил тот посёлок. Я уж знаю что говорю. Помню ещё, как нас раскулачивали. Мало я ему про свою жизнь рассказывал, мало.

Дед окаменел, вспоминая те страшные годы. Из одиннадцати братьев и сестёр в ссылке выжили только двое. Он и его старший брат Рудольф.

– И второй раз он был не прав – когда врага за спиной живым оставил. И зятёк мой… а, ладно. Стриги.

Дед снова недовольно скривил губы.

Вечернее собрание впервые проводил дед. Лужин сидел рядом с замотанной и зафиксированной челюстью и тянул через трубочку бульон.

– Ты, как тебя… Звонарёв. Назначаю тебя старшим по охране, понял?

Сергей оглянулся на Ксюшу и кивнул. В большом доме Лужина собрались все жители посёлка.

– Проверишь как ворота заперты, обязательно, костёр проверишь. Дежурных назначишь. – Дед Ося неторопливо махал скрюченным пальцем перед носом Сергея.

– Утром ушли и не вернулись почти все рабочие. И из рыбацкого посёлка сегодня рыбы и соли должны были принести. Не было никого.

Звонарёв кивнул. Ситуация вырисовывалась какая-то говённая. Этот лось, не слушая никого, ломанулся убивать отцова обидчика и увёл всех. ВСЕХ, бля! Всех бойцов посёлка, которые ставили здесь существующие порядки. Остались только люди в возрасте, кто не мог быстро ходить. И сразу же исчезли все работяги и поселенцы в округе. Как по команде.

"Ой, ё! По команде…"

Серый почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы.

"По команде…"

Звонарёв огляделся. Кроме себя самого он мог смело рассчитывать на своих двоих строителей и на одного из мастеровых – Женьку. Всё. Николай Егорович староват уже, если честно. Только за руки золотые тут и держат. Док, бля, не подойдёт. Трус и алкаш. Лужин не сможет. Ой,ё!

– Тут ещё такое дело. – Влез Женька. – Они с собой все самострелы унесли и тот арбалет тоже.

– Как все? – Иосиф Гансович подскочил как ужаленный. – Он чем там думает?

– Да чего вы кипяшитесь? Скоро ребята вернутся, а там и рабочие найдутся. – Док снова был слегка "расслаблен". Лужин молча погрозил ему кулаком и Док заткнулся.

Женщины встревожено зашушукались и даже неугомонные дети притихли. Звонарёв вздохнул поглубже и принялся раздавать указания.

Сергей Александрович был тихим и спокойным пожилым человеком. Имея глубочайшие познания в агрономии и в ботанике, он сразу пришёлся "ко двору" в посёлке дяди Геры. Именно он взял на себя всю ответственность за овощи, вывезенные с дачи, разбил огороды и устроил настоящие экспедиции за нужными растениями. Полгода тяжелейшего труда не пропали даром – урожай был просто отличным! Сообразив, что зима будет мягкой, Сергей Александрович рискнул и засеял всё вновь. Риск оправдался и агроном уже было собирался получать заслуженные похвалы начальства, но неожиданно для себя, получил несколько ударов по почкам, пинок под зад и пожелание проповедовать агрожизнь где-нибудь ещё. Так мужчина оказался в маленькой мужской общине рыбаков и солеваров вместе с изгнанной "мадам". Женщину аборигены приняли "на ура", а вот постоянные проповеди Александрыча о всеобщем братстве, любви и чистой жизни на лоне девственной природы восприняли в штыки, пару раз крепко поколотив философа за его слишком творческое и поэтическое отношение к жизни. Так что отныне свои мысли он держал при себе, занимаясь выпариванием соли из морской воды.

Оборванец возник из ниоткуда. Сумерки сгустились и пришелец своим появлением изрядно напугал старика.

"Опять этот гонец…"

– Дед, где все? Не тормози, дед! – Пацан остекленелым взглядом смотрел сквозь Сергея Александровича.