Леонид Жирков - Счастливчик

— Нумер 11, вставайте и одевайтесь.

Человек, лишенный имени, в одежде представлявший из себя лохмотья, на вид, как казалось, старик приподнялся, набросил на свое тело истрепанную епанчу и глухо произнес:

— Я готов.

— На выход!

Я посторонился, пропуская узника мимо себя. Он, походя, скользнул по мне взглядом потухших глаз. Я не знал кто это, в чем его вина, и что предстоит, но ощутил нервную дрожь во всем теле. Я только должен был ВИДЕТЬ. Сопровождаемые солдатами мы с комендантом и узником разместились в санях. Сани тронулись в путь. По льду мы отправились в сторону Кронштадта. Едва прошло четверть часа как мы тронулись в путь, началась метель. Колючие снежинки хлестали по лицу, поминутно заставляя закрывать глаза. Лошади пытались прижаться к берегу, но возницы упрямо держались середины Невы. Проехав, таким образом, около четырех верст, сани по команде коменданта были остановлены. Троим солдатам комендант приказал сделать прорубь. Четвертый держал в руках зажженные факелы. Я начал догадываться о предстоящей казни. Узник тоже все понял, впервые за время поездки он подал голос:

— Так вот что меня ждет! Император вспомнил обо мне!

Солдаты били топорами и ломом по льду, отгребали обломки льда руками. Показалась вода.

Комендант приказал узнику вылезти из саней и подойти к проруби. Я весь дрожал. Старик вылез, подошел к проруби, встал на колени и стал громко молиться. Потом, не вставая с колен он сказал:

— Я готов.

Комендант взял у четвертого солдата факелы и сказал ему:

— Исполнить!

Солдат подошел к безучастно стоявшему на коленях узнику и ударил его молотом по голове. Тело опустилось в воду. Меня бил озноб. Я обратился коменданту:

— Едемте!

— Надобно еще подождать!

Мы подождали некоторое время. Наконец солдат с ломом произнес:

— Ваше Благородие! Прорубь затянуло льдом!

В доказательство этого, он постучал по образовавшейся корке льда ломом.

Раздался глухой стук.

— Садитесь в сани прапорщик. Поехали!

Обратный путь занял гораздо меньше времени. В крепости я пересел в сани с дворцовым скороходом и был доставлен к императору тем же путем, как приехал в крепость.

Император ждал меня одетый по всей форме.

— Ну, что?

— Я ВИДЕЛ!

— Ты вправду видел?

— Да Ваше Величество!

— Возьми рескрипт, я дарю тебе имение во Владимирской губернии, пятьсот крестьян. Уезжай нынче же. Прямо сейчас! Никогда не появляйся в столицах. Будешь болтать… Понял?

— Да Ваше Величество!

— Иди!

Я уехал в имение, никогда более не видел ни Москвы, ни Санкт-Петербурга. Вы первый и наверное единственный кому я рассказываю о том, чему был свидетелем.

— Прекрасно! Прекрасно! Дмитрий Васильевич! Я совершенно очарован, я обязательно поведаю эту легенду своим читателям.

— Единственная просьба месье Дюма!

— Все, что пожелаете!

— Немного завуалируйте эту грустную повесть.

— Конечно, конечно! История завещала нам факты, они принадлежат автору повествования: он поднимает из могил людей прошлого, одевает их в разнообразные одежды, наделяет свойственными им страстями, усиливая или ослабляя накал этих страстей в зависимости от желательной ему степени драматизма. Все в моих руках. Если можно так выразиться, я обожаю извлекать изюм занимательности из черствого хлеба истории. Никто не узнает Вашей истории в моей передаче. А какая вторая легенда?

— Это грустная история о княжне Таракановой…

Санкт Петербург 1902 г.

Здравствуй отец!

Прости за нерегулярные мои эпистолы, постараюсь исправиться. Не думай, что, получив место при дворе, я забыл о своем старом отце. Жизнь в Петербурге такова, что и про самого себя забудешь.

Я здоров, по службе все складывается хорошо и удачно. Кажется, мои матримониальные устремления в этом году увенчаются полным успехом. Имя своей избранницы не называю, так как, находясь при дворе, вполне заразился мистикой и верой в дурные приметы. Боюсь сглазить.

Ты можешь смеяться над моими страхами старый циник и материалист, я же с некоторых пор попал под ауру неких сверхъестественных ощущений.

Но по порядку!

Как довольно широко известно, в придворных кругах, в Гатчинском дворце, постоянном местопребывании Императора Павла I, когда он был Наследником, в анфиладе есть одно небольшое зало, и в нем, посередине на пьедестале стоял до первого марта прошлого года довольно большой ларец из слоновой кости затейливо украшенный. Ларец был заперт и опечатан. Причем ключ от ларца лежал под ним самим. Все кому это дозволено было, знали об этом. Я знаю об этом только по рассказам. Вокруг ларца на четырех столбиках, на кольцах, был протянут толстый малиновый шелковый шнур, преграждавший к нему доступ.

Многим было известно, что в этом ларце хранится некий конверт с пророчеством, который был положен вдовой Павла I, Императрицей Марией Феодоровной. Ею было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Императора Павла I, и притом только тому, кто в тот год будет занимать Царский Престол в России. Павел Петрович скончался в ночь на 1 марта 1801 года. Государю Николаю Александровичу и выпал, таким образом, жребий вскрыть таинственный ларец и узнать, что в нем столь тщательно и таинственно охранялось от всяких, не исключая, и царственных взоров.

Практически все предшествующие императоры знали, что там находиться запечатанный конверт, с надписью выполненной рукой Павла Петровича, „Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины“. Но никто из них не дерзнул нарушить волю предка.

1 марта 1901 года, в столетнюю годовщину мученической кончины державного прапрадеда своего, блаженной памяти Императора Павла Петровича, после литургии в Петропавловском соборе у его гробницы, Государь Император Николай Александрович с государыней Александрой Федоровной, в сопровождении министра Императорского двора генерал-адъютанта барона Фредерикса и других лиц Свиты, изволил прибыть в Гатчинский дворец для исполнения воли в Бозе почившего предка.

Умилительна была панихида, коей я был свидетелем. Петропавловский собор был полон молящихся. Присутствовали не только сановные лица. Тут были во множестве и мужики, и мещане, бабы самого простонародного вида, было много детей. Гробница Императора Павла Петровича была вся в свечах и живых цветах. Эти свечи, эти цветы были от верующих в чудесную помощь и заступничество Императора Павла за потомков своих и весь Народ Русский. Вера в Царя- Заступника в народе сильно распространена. Особенно чтят память Царя-Мученика и притекают к Гробнице Его, те, кто просят заступничества, просят о смягчении сердец неправедных и жестоких, то есть простые люди.