Amargo - Хогвартс. Альтернативная история.

Она развернулась и зашагала к воротам, у которых все еще торчал Филч. Пока я смотрел ей вслед, мне в голову пришла мысль еще об одном средстве, правда, довольно радикальном — она сама могла бы стать оборотнем. В конце концов, если Тонкс принесет на алтарь любви такую жертву, чувство вины Люпина зашкалит за все красные отметки, и он будет вынужден остаться с ней, любит он ее на самом деле или нет. Однако я понимал, что отчаявшаяся Тонкс вполне могла бы ухватиться за такую идею и воплотить ее в жизнь, найдя кого-нибудь, кто ее укусит, что приведет к непредсказуемым последствиям, в том числе и для меня. Возвращаясь в библиотеку, я порадовался, что эта опасная мысль не пришла мне в голову раньше, когда мы разговаривали, иначе я мог бы не удержаться и поделиться ею с безнадежно влюбленным аврором.

В этом году я не только не заглядывал в Выручай-комнату, но и редко навещал Хагрида. С самой осени, когда заболел его паук Арагог, все разговоры лесничего сводились только к состоянию здоровья своего любимца. Даже самая невинная и далекая тема вроде гнезда бурых крыс, которое Хагрид обнаружил в сарае для инструментов, в конечном итоге перетекала в историю рождения, воспитания, жизни и болезни Арагога.

— … Вхожу и слышу — пищат, — рассказывал Хагрид, сидя за столом и периодически подвигая ко мне блюдо с наваленными на него черными сухарями. — Ну, думаю, значит родила. Посмотрел я за лопаты, вижу — копошатся… голые, слепые, холодно им, бедняжкам… — Тут на глаза его набежали слезы. — Холодно… — с болью в голосе повторил он. — Холодно ему сейчас, Арагогу моему, одиноко…

— Хагрид, у него же целое племя — дети, внуки, правнуки, — начал я, понимая, впрочем, что любые мои аргументы вряд ли будут услышаны. — Они рядом с ним, поддерживают его… как это принято у пауков. И потом, ему не может быть холодно, у него паутина, и живет он в норе.

Хагрид кивнул, утирая слезы, а потом вдруг проговорил:

— Привязался я к нему, Линг, за столько-то лет. Ты, наверное, думаешь — вот, мол, сколько страданий да переживаний из-за какого-то паука, а он мне как родной, понимаешь? Как родной!..

Я молча смотрел на Хагрида, неприятно удивленный его словами. На рациональном уровне его привязанность была мне понятна, хотя сам я никогда не испытывал ничего подобного даже к людям, а уж тем более к животным и насекомым. Это не казалось мне каким-то недостатком — скорее, наоборот, — однако такая позиция была характерна лишь для очень небольшого числа людей и оставляла меня в явном меньшинстве.

— Ты что, — сказал я, — действительно считаешь меня настолько бездушным? С Арагогом я не знаком, поэтому у меня нет к нему какого-то личного отношения, но это не значит, что я не понимаю твоих чувств.

— Да я ж тебя не упрекаю, — вздохнул Хагрид. — И вообще, Линг, не обращай внимания. Я сейчас сам не свой, думаю об одном и том же, накручиваю себя. Ты пей чай-то, печенье вот бери… — И снова подвинул ко мне тарелку с сухарями.

В один из весенних вечеров я отправился пообщаться с питонами. Солнце уже почти село, но было еще светло, и я опустился в траву, вывалив рядом с собой кучку мелко нарезанного мяса и намереваясь в очередной раз просить змей не посягать на так соблазнявших их крысят, что обитали у Хагрида в сарае.

"Избалованные стали, — думал я, глядя на то, как пара питонов с неторопливым изяществом глотает принесенное мной угощение. — Наверное, и охотиться-то разучились… Как будут жить, когда я закончу Хогвартс?"

— Слышал новость? Бейн навещал отшельника Сильвана, — сообщил мне один из питонов, закончив трапезу.

— Отшельника? — удивился я. — Тут еще и отшельники водятся?

— Сильван — единственный отшельник в этих лесах, — продолжил питон. — Он кентавр, и вожди племени ходят советоваться с ним, если не понимают небесных знаков.

— Вот как? — заинтересовался я. — Значит, Бейн увидел что-то непонятное?

— Значит, увидел, — ответил питон. — Только не спрашивай, что. Мы не любим открыто ползать в местах, где живут кентавры, а к логову Сильвана вообще не подступишься — туда даже комарам путь закрыт.

— Надо же, — я задумался. — Может, поговорить с Фиренцем? Он ведь астролог, тоже, наверное, что-то заметил…

— Поговори, поговори, — сказал питон. — А если будет что важное — дай знать, мы в долгу не останемся.

— Само собой, — ответил я и уже собрался возвращаться в замок, как тут подал голос второй питон:

— Кстати, умер тот паук, которого ваш лесник навещает.

— Ну и дела, — проговорил я. — Хагрид теперь с ума сойдет.

— Он сойдет с ума, если решит еще раз сунуться в их логово, — сказал второй питон. — И вообще, что он нашел в этом страшилище?

— У него и крысы в сарае живут, — как бы между прочим заметил первый.

— Не трогайте их, — предупредил я.

— Да не трогаем мы ваших крыс, — усмехнулся питон. — Мы подождем, пока они подрастут и сбегут в лес — там-то мы их и встретим.

Оба они засмеялись, развернули свои огненные кольца и исчезли в норах. Я встал и отправился к Хагриду, представляя, какая сцена меня сейчас ожидает.

— Линг? — удивился Хагрид, открыв дверь на мой стук. — Что-то ты поздновато — скоро девять, пора бы в замок.

— Слушай, тут такое дело… — начал я, стоя на крыльце, но Хагрид сказал:

— Да ты заходи, — и втолкнул меня в дом. Сопротивляться столь мощному аргументу было невозможно. Я сам не заметил, как оказался у стола, а Хагрид уже закрыл дверь и возвращался к своему очагу, рядом с которым стояло ведро с черными блестящими червяками, которых он насобирал на болоте.

— Вот, — сказал Хагрид, садясь у камина и кивая на ведро, — завтра с утра понесу Арагогу, очень он их любит.

— Хагрид, — продолжил я, чувствуя себя крайне неловко, — я сейчас говорил с питонами, и они мне рассказали… В общем, дело в том, что Арагог скончался.

Хагрид поднял голову, испуганно уставившись на меня, а потом вдруг вскочил и ринулся прочь из дома, опрокинув табуретку, едва не сорвав с петель входную дверь и до смерти перепугав Клыка.

— Стой! — заорал я и вылетел за ним на улицу. — Хагрид, погоди!

Но лесничий уже вбежал в лес и исчез в подступающей тьме. До меня донесся лишь яростный хруст ломающихся веток. Я бросился следом, на ходу вытаскивая палочку и пытаясь вспомнить, в какой части леса находится гнездо пауков.

Впрочем, потерять Хагрида было невозможно даже в темноте — треск от его передвижения слышался прямо по курсу, а спустя полминуты я увидел его самого, бегущего по тропинке, которую он протоптал за месяцы почти ежедневного посещения Арагога. Я зажег Люмос и последовал за ним на расстоянии, решив не приближаться до тех пор, пока мы не доберемся до гнезда — по крайней мере, там он уже не сможет отправить меня обратно.