Amargo - Хогвартс. Альтернативная история.

Следующую пару дней я посвятил поиску информации о возможной связи патронусов и элементарных духов, однако в старых трактатах ни о чем подобном речи не шло, в современной периодике об этом писали мало, а найденные мною статьи оказались настолько мудреными, что я понял лишь их общий смысл, который, к сожалению, никак не был связан с источником возникновения патронусов.

Решив, что лучше дождаться возвращения Флитвика из отпуска, я отправился к паукам. Мне не терпелось проверить свою гипотезу, согласно которой патронус-тень — точнее, его обладатель, — имеет власть над темными созданиями: пусть не над дементорами, так хоть над арахнидами. Если эти предположения оправдаются, у меня появлялась возможность спросить, не знают ли они, где живет Сильван.

Приближаясь к гнезду и уже видя перед собой висящую на серых ветвях паутину, я вдруг подумал о Снейпе, о тех словах, что он сказал мне, когда я вернулся отсюда с Хагридом и телом Арагога. "Знай Снейп, что я сейчас собираюсь делать, он бы разозлился", подумал я, замедляя шаг, но уже в следующую секунду признался, что лгу себе. Он бы не разозлился. Он бы разочаровался. Насущной необходимости идти к акромантулам не было — меня влекло пустое любопытство, и несмотря на всю свою уверенность, я понимал, что риск существует, и риск этот абсолютно бессмысленный.

Однако поворачивать назад было уже поздно. Гнездо находилось прямо передо мной, и оттуда, из темного прохода под нависшей паутиной, выползал здоровенный паук. Он приближался неторопливо, уверенно, спокойно, словно давно ожидал моего визита. В паре метров от меня паук остановился, приподнялся над землей и проговорил:

— Ты принес нам вести?

— Вестей пока нет, — ответил я, не представляя, что все это значит. Паук не шелохнулся.

— Мы ждем их с нетерпением, — сказал он. — Ждем, когда Темный колдун снова призовет нас на службу. Некоторые из нашего племени сражались под его началом и еще не забыли вкус человеческой крови. — Паук сделал паузу. — Сообщи нам, когда он вернется. Мы знаем — ты тоже его ждешь.

Паук развернулся и направился было к гнезду, но с моей точки зрения разговор был не закончен.

— Стой, — сказал я, и к моему удовольствию паук замер, приподняв переднюю ногу. — Отшельник кентавров. Ты знаешь, где он живет?

Паук снова повернулся, но на этот раз не стал подходить.

— Он слишком силен для тебя, — ответил арахнид. — Не ищи его.

Я молчал в раздумье. Паук постоял еще немного и, не дождавшись ответа, исчез в гнезде. Некоторое время я смотрел на темный вход в логово, а потом отправился обратно в замок.

Наверное, паук был прав, и искать Сильвана не стоило. Нам не о чем говорить. Слова Фиренца о созвездии силы не произвели на меня впечатления, напротив, только раздосадовали: я всегда старался, чтобы на меня обращали как можно меньше внимания, и быть в чужом созвездии — пусть даже в созвездии силы, — совсем не хотелось. Однако судьба в лице Дамблдора распорядилась иначе.

По возвращении в Хогвартс мое настроение совсем упало. Хагрид со Снейпом оказались правы — сопереживать другим я не умел и понимал чужие эмоции только потому, что знал, какая эмоция следует за каким событием. За смертью — печаль. За удачей — радость. А если смерть и удача одновременно?

Такие тонкости были мне недоступны. Я стремился рационализировать все, в том числе и собственные эмоции. Возможно, уроки Снейпа сделали из меня хорошего окклюмента, иначе вряд ли Дамблдор включил бы меня в свой стратегический план, но теперь чувства были последним, о чем я думал. Все эти недели я анализировал и размышлял, выстраивал схемы или пытался интуитивно понять ход мыслей Дамблдора, однако ни разу не задумался о том, как сейчас чувствует себя мой учитель. Зная отношение Снейпа к директору, что бы тот ему ни сказал, как бы не аргументировал просьбу о своем убийстве, этот ход представлялся мне неоправданно жестоким.

Я больше не посылал патронуса на поиски, вместо этого сражаясь с ним в паре или оттачивая мастерство владения плетью в одиночестве. Упражнения положительно действовали не только на точность моих движений, но и на ум, улучшая концентрацию и освобождая сознание от ментального мусора и мелких повседневных забот. Иногда я так увлекался, что опаздывал на завтрак, возвращаясь в Большой зал к тому времени, когда остававшиеся в Хогвартсе преподаватели уже заканчивали есть и расходились по делам.

Однажды я тренировал сложный элемент под названием "укус огненного муравья", наколдовав для этого металлический столб, к концу занятий весь покрывшийся черными ожогами. Пытаясь закрутить плеть особым образом, чтобы она несколько раз коснулась столба своим кончиком, я не сразу заметил, что у меня появились зрители. Справа от меня, на границе лесных сумерек и залитой солнечным светом поляны, стояли три кентавра. Один из них, ребенок лет десяти-двенадцати, держал в руке копье; второй был молодым мужчиной с луком за плечами, крепким и сильным, с длинными, заплетенными в косу каштановыми волосами подстать своей гнедой масти. Возраст третьего кентавра, вороного, определить было трудно, поскольку все его человеческое тело оказалось покрыто черной блестящей мазью, включая лицо и бритую голову. Все они уже какое-то время наблюдали за мной, но то ли я так увлекся своими упражнениями, что не увидел их появления, то ли они хотели, чтобы я какое-то время их не замечал. Теперь мы молча смотрели друг на друга, и мое удивление тому, как им удалось преодолеть отводящие чары, исчезло, даже не успев толком возникнуть. Черный кентавр, стоявший сейчас передо мной, мог и не такое.

Даже если бы я хотел его о чем-то спросить, то не посмел бы нарушить молчание первым. До сих пор я знал только двух магов, сила которых была ощутима в их присутствии. Сила Дамблдора могла быть сокрушительной, но ее пассивное проявление оказывало успокаивающий эффект, который я не раз испытывал на себе в его кабинете. Сила Волдеморта походила на сжатую пружину, притаившуюся змею, в любой момент готовую распрямиться и уничтожить противника одним касанием. Сила, которую я чувствовал сейчас, казалась укрощенной стихией, сдерживаемой лишь мастерством мага, стихией не конкретной, но всеобъемлющей — природой как таковой, самой жизнью. Кентавры владели природной магией, однако их способности, как и способности магов-людей, были ограничены. Мне же казалось, что отдай Сильван приказ Запретному лесу идти войной на Хогвартс, и деревья выдернут из земли свои корни, устремятся вперед и без труда разнесут замок по камешку; пожелай он, чтобы озеро вышло из берегов или пробило крышу наших подвалов, и вода вмиг заполнит их, повинуясь даже не слову — одному движению мысли. Скорее всего, магические операции таких масштабов были отшельнику неподвластны, однако в ту минуту его потенциальная сила представлялась мне едва ли не безграничной. Хотел он добиться этого эффекта намеренно или действительно обладал схожей мощью, я не знал.