Amargo - Хогвартс. Альтернативная история.

— Кстати, он вернулся, — напомнила Луна таким обыденным тоном, будто речь шла о ее однокласснике. — Дамблдор сегодня за завтраком говорил, что Сами-Знаете-Кто убил Седрика Диггори, а Гарри Поттер сумел от него сбежать.

Пирс, Полина и Нотт выжидающе посмотрели на меня. Я возмутился:

— А от меня-то вы чего хотите? Вон у Нотта спрашивайте!..

— Ага, конечно, у Нотта! — язвительно парировал тот. — Как будто отец слетал вчера к Темному Лорду, а когда вернулся, тут же сел писать мне письмо: мол, так и так, виделись с Повелителем, велел передавать тебе привет!

Мы дружно расхохотались. Не знаю почему, но никому не показалось странным или опасным шутить на такие темы. Я даже не обеспокоился, что Нотт не отрицает принадлежности своего отца к Пожирателям в присутствии Луны, которую едва знал. Возможно, он считал, что к ее словам вряд ли отнесутся серьезно: она и так считалась блаженной — странностью больше, странностью меньше…

— Слушай, Линг, — сказала Полина, отсмеявшись. — Ты ведь лежал вместе с Поттером… может, он что-нибудь рассказывал? Что-нибудь такое, о чем Дамблдор не упоминал.

— Поттер ничего не рассказывал, — ответил я. — Большую часть времени я спал, а проснулся только потому, что рядом говорили Фадж и директор. Дамблдор пытался убедить его, что Волдеморт вернулся, а тот ему не верил. Потом Фадж отдал Поттеру выигрыш и свалил. Еще там была какая-то тетка… ну и гриффиндорцы, конечно. Так что мне не удалось поговорить с ним с глазу на глаз. К тому же, нас обоих напоили зельем, и мы всю ночь проспали.

Судя по выражению лиц, от меня ожидали более развернутого рассказа, но я не собирался зря болтать и опасно откровенничать. Продолжая обсуждать события последних дней, мы неторопливо спустились вниз и вышли на улицу. Завтра ученики разъезжались по домам, так что у меня появлялась реальная возможность спокойно разобраться, изменил ли во мне Круциатус хоть что-нибудь или нет.

Не знаю, что это заклинание во мне замкнуло — или наоборот, разомкнуло, — но как только Хогвартс опустел, и его коридоры и классы больше не заполняли шумные студенты, я испытал невиданное ранее чувство свободы, будто события последних дней очистили мне голову и сердце. Казалось, жизнь начинается именно сейчас. Вдобавок ко всему, я, наконец, узнал, что такое творческая одержимость.

Почти год я ничего не рисовал, и теперь мое воображение словно прорвало. Я прибегал на завтраки, обеды и иногда ужины, чтобы быстро запихнуть в себя какой-нибудь еды под недоумевающими или неодобрительными взглядами остававшихся в замке преподавателей, и, если не было никакой работы, возвращался в слизеринскую гостиную, где день за днем и лист за листом рисовал.

Виновато ли было Crucio в том, как изменились мои работы, или нет, то мне не ведомо, но при всей своей самокритичности я видел, что рисовать стал… не то чтобы лучше — просто иначе. Первыми моими картинами после простоя были абстракции, написанные купленными прошлым летом красками. За неделю я написал около дюжины работ и расставил их неподалеку у камина, чтобы постоянно оценивать. Через несколько дней половину из них я сжег, но другую трогать не стал — при всей их наивности мне удалось выразить нечто такое, что придавало абстрактным композициям гармонию. После этого я приступил к портретам.

Существа, чьи лица я изображал, вряд ли были реальны даже в нижних мирах — хотя кто знает? Они толпились в моей голове, будто выстраиваясь в очередь — каждый хотел, чтобы я запечатлел его первым. В конце июля мне пришлось идти в Хогсмид за новыми красками и кистями. Там же я купил несколько готовых загрунтованных холстов на подрамниках.

К тому времени вся гостиная была уставлена моими работами. Я постоянно правил старые картины или уничтожал их, если спустя некоторое время замечал, что портрет так и не обрел внутренней жизни. Словно из суеверного страха мне не хотелось размышлять о причинах такой одержимости и изменений в стиле и качестве: казалось, начни я об этом думать, и вдохновение уйдет. Я рисовал в любую свободную минуту, которых в это лето было меньше, чем в любое предыдущее, и в конце концов стал работать ночами, ложась только под утро. Помимо домашних заданий, на мои плечи лег уход за лесными обитателями, поскольку в середине июля Хагрид оставил замок, отправившись выполнять какое-то задание Дамблдора.

Через несколько дней после отъезда учеников лесничий ошарашил меня известием, что скоро и сам покинет Хогвартс, так что ухаживать за животными придется мне.

— Мне? — потрясенно переспросил я, со стуком опустив на стол тяжелую кружку с горячим чаем. Клык, лежавший у моих ног, вскинул голову. — Ты шутишь?

— Вот ни на столечко ни шучу, — улыбнулся Хагрид, решив, что мое изумление вызвано крайней степенью радости. — Дамблдор тебя рекомендовал, да и я считаю, что ты вполне справишься.

У меня не было слов. Кажется, на несколько минут я потерял дар речи и только качал головой, представляя, каким же кошмаром обернется для меня это лето. Домашние работы, пара зелий, которые задал мне Снейп, книги, которые я должен был прочесть для Флитвика, послойная трансфигурация высшего млекопитающего (на выбор) для Макгонагалл, история, гербология… А мои занятия в Выручай-комнате? А рисунки? Добби, наконец?! Ничем из этого я не мог пожертвовать, и потому, невзирая на предупреждения Снейпа, после отъезда Хагрида начал варить себе легкий стимулятор, позволявший спать всего три-четыре часа в сутки и не оказывающий серьезных побочных эффектов. Его единственным отрицательным свойством было наличие синдрома отмены, но Хагрид обещал вернуться в начале сентября, а за такое короткое время, надеялся я, организм не успеет настолько пристраститься к зелью, чтобы потом страдать от ломки.

С середины июля профессор Спраут перестала брать меня на работу в теплицы, поскольку всю первую половину дня я занимался хагридовыми обязанностями — работал на огороде, бегал в Хогсмид за необходимыми продуктами для животных, которым требовался особый уход, готовил смеси для детенышей фестралов и гиппогрифов или пропадал в Запретном лесу. Мобилизовав дружественное мне змеиное население, за небольшую плату я узнавал о передвижениях кентавров и старался лишний раз не попадаться им на глаза. Змеи держали меня в курсе того, что происходит с единорогами, хотя Хагрид предупреждал, чтобы я не совался на территорию, где обитают эти животные. Иногда, если я быстро заканчивал дела, мы с Файтером отправлялись в полет над лесом и замком. Фестрал был не прочь поразмять крылья, и мы совершали все более продолжительные прогулки, добираясь до самых гор, где как-то я раз заметил странных козлоногих существ, похожих на сатиров.