Александр Маркьянов - Сожженные мосты. Часть 2

Нет, он не ушел совсем - он оставался. В западных странах больше, в Российской империи меньше. В России власть не считала нужным оправдываться за военные траты и - не считала нужным пугать подданных возможной ядерной войной. Если в тех же Североамериканских соединенных штатах в пятидесятые - шестидесятые ни один частный дом не строился без радиационного убежища, а в гимназиях проводили учения по действиям в случае ядерного удара (нырнуть под парту и закрыть голову руками - интересно, они всерьез верили что спасутся так?) - то в России подобного не было и почти никто не засыпал с мыслью, что может сгореть в ядерном пламени. В девяностые начал уходить и страх ядерной войны - если долго чего-то бояться, страх притупляется. Более того, армии в основном стали профессиональными - и возможность умереть, разорванным снарядом, рассматривали как невозможную все большее число людей

Частично страх войны сменился страхом терроризма. В отличие от войны терроризм был всегда с тобой. Терроризм - он везде и нигде, это война без линии фронта, без начала и конца. Терроризм это вот что - ты сидишь в кафе, обедаешь и вдруг бах - и ты уже не сидишь, а лежишь, изрезанное осколками стекла лицо заливает кровь, ты не знаешь, сможешь ли видеть, протираешь глаза - и видишь что рядом с тобой лежит оторванная кисть руки. Или - ты пришел в больницу - и тут несколько человек с автоматами врываются, бьют прикладами, кого то расстреливают на месте, кого то гонят на верхний этаж. И ты сидишь, и не знаешь сколько тебе еще сидеть, без еды, отправляешь свои естественные надобности на месте, вдыхаешь пропитанный страхом и вонью от испражнений воздух. Кого-то выводят на расстрел, и ты думаешь - когда начнется штурм, успеют ли спецназовцы уничтожить террористов до того, как они расстреляют тебя и не взорвется ли фугас, заложенный в десятке шагов от тебя. Терроризм - это страх без начала и конца, но он касается только простых граждан. Тех, кто ходит обедать в кафе, кто обналичивает чеки в банке и кого не охраняет десяток натренированных спецов-волкодавов. Тех, кто принимают решения - охраняют, и они не знают страха вообще. Никакого. И в своих решениях - а не стоит ли нам проверить сделать то-то и то-то, и посмотреть как Россия отреагирует - они никак не учитывают этот страх.

Вот и принимаются решения - бесстрашно ведущие к конфронтации, к нарастанию напряженности, в расшатыванию и без того хрупкой системы миропорядка, сложившейся десятилетиями. Тон дипломатических нот становится все более и более оскорбительным, а маневры самолетов-истребителей с авианосцев у границы - все более частыми. Люди, которые принимают подобные решения - и которые их исполняют не знают, каково это - прийти на руины своего разбомбленного дома и откопать своими руками трупы своих дочерей. Они не знают, потому что некому об этом рассказать - и они играют с огнем, используя для розжига все большие и большие порции бензина.

Поскольку военные методы решения проблем становятся все более и более рискованными, учитывая развитие вооружений - применение вооружений заменяется игрой на нервах (при том усе понимают, что рано или поздно у кого то они сдадут), а война настоящая заменяется боевыми действиями в тех сферах, где они раньше не велись. Великобритания разрабатывает новые способы коммерчески выгодной добычи нефти из сланцевых песков с канадских месторождений, по которым канадский доминион занимает первое место в мире - это война или нет? Североамериканцы готовятся к коммерческому использованию технологии добычи попутного газа из угольных пластов, а Священная Римская Империя ставит все больше огромных ветряков на европейской территории и открывает все новые и новые поля солнечных батарей в Сахаре - это война или нет? Российская Империя строит первую в мире электростанцию, не уступающую по мощности крупнейшим атомным, использующую воду превращенную в пар теплом подземных источников на Камчатке - это война или нет?

Это - война, если не сейчас, то в будущем. Потому что война невозможна, если страны нуждаются друг в друге. Война начинается там, где нет торговли. В мире и так слишком много протекционизма, слишком много страха****. И если страны находятся полностью на самообеспечении - это путь к войне.

Ну, ладно, оставим в покое экономику. Если в Голливуде снимают фильм, как русские солдаты врываются в дома и насилуют детей - это война или нет? Если отправившихся на учебу в "лучшие британские школы для мальчиков" русских детей (чаще всего отправляли детей учиться за границу купцы, евреи и высокооплачиваемые служащие, дворяне считали это унижением личным и унижением страны), а там их почти насильно записывают в дискуссионные клубы, где вместо любви к Родине забивают голову разным антирусским бредом - это война или нет? Если на территории Афганистана почти легально выращивается опиумный мак, а гонконгские банки кредитуют контрабанду этой отравы в Россию, чтобы все больше и больше русских детей становилось наркоманами - это что такое? Если через границу переправляют листовки и прокламации, если русских студентов учат бунтовать и бесчинствовать, злоумышлять в том числе и против Высочайших особ - это как назвать?

Это самая настоящая война. Война невидимая, ведущаяся каждый день и час, война не за территорию - это война за души людей. Каждый, кто посмотрел фильм, где русский солдат насилует и грабит, каждый кто воткнул в вену шприц с адским зельем, каждый кто приобщился к содомскому греху и теперь из-за этого будет меньше русских детей - всё это наши потери, людские потери на ведущейся против нас войне. А цензура, контроль интернета, уголовная ответственность за продажу запрещенных фильмов, книг и компьютерных программ - все это делается только для того, чтобы выстоять, чтобы защитить как можно больше живущих в нашей стране людей от ползущей по миру заразы.

Война двадцать первого века изменчива. Она не имеет ни начала, ни конца, ее не объявляют и не подписывают мирных договоров и перемирий. Война касается всех и каждого, каждый - солдат на этой необъявленной войне. Военные угрозы перетекают в экономические, экономические - в компьютерные - и процесс этот движется в обе стороны. Иерархические, государственные образования почти беззащитны перед сетевыми, гибкими и изменчивыми структурами. Горе тому, кто не заметит этих изменений, кто почиет на лаврах давно выигранных компаний и не готовится к новым. Нужно не только защищаться - но и нападать, наносить ответные удары. Для того, чтобы защищаться было создано несколько структур сетевого типа - комитетов. В армии, в купеческих гильдиях, наконец, в церкви - щит и меч в необъявленной войне. Военный комитет, названный "Клуб молодых офицеров" и занимающийся установлением, оценкой и разработкой методов силовой нейтрализации новых угроз возглавил лично Цесаревич Николай.