Александр Маркьянов - Сожженные мосты Часть 2

Дверь, ведущая в рай (или ад) отверзлась пред ними — и басы низкочастотников ударили по ушам так, что граф Ежи поморщился. Аппаратура здесь стояла очень мощная — такая, что каждый звук аж в диафрагме отдавался…

Играл рэп. Польский рэп. Весьма своеобразная музыка, польские слова с североамериканским, довольно убогим музыкальным сопровождением. Слова чаще всего были откровенно бунташскими, например как сейчас «Хей, кто поляк — на багинеты», речитатив припева, повторяющийся из раза в раз под буханье низких частот — но студентам Варшавского политеха, которые и были здесь основной клиентурой, именно такая музыка нравилась.

— Пошли, не стой здесь! — Елена потянула его за руку к бару. От бара уже кто-то махал им руками…

Слава Иезусу, их компания находилась на противоположном конце бара от того места, где кучковались содомиты. Довольно большая компания, человек двадцать. Молодые паны и паненки, студенты, вызывающе одетые, довольно развязные. Двое паненок побрились налысо, еще несколько — покрасили волосы в отвратительные, неестественные цвета. Почти у всех в руках бокалы с коктейлями такого же, отвратительно яркого цвета — как они это могут пить? Кричали они так, что перекрикивали музыку.

Двоих граф Ежи узнал — как раз те двое, что попытались выпустить ему кишки под мостом, а потом позорно бежали. Оба были пьяны — но один взглянул ему в лицо — и узнал, точно узнал…

Наскоро перезнакомившись со всеми, граф Ежи заказал напиток — водку с большим количеством льда, чтобы не отставать от всех — но и не напиться, сохранять трезвую голову. Водка по вкусу была явно контрабандной, «подвального купажа». Молодой граф еще раз мысленно проклял полковника Збаражского, предложившего ему такую авантюру. Ничего хорошего, кроме Елены — пока от этой авантюры он не получил.

В компанию — он понял, что все они студенты Политеха — он влился достаточно быстро, атмосфера в Летающей тарелке была дружелюбной и космополитичной, его происхождение и убеждения здесь никого не волновали. Москаль — так москаль, содомит — так содомит. Хозяина заведения волновало наличие денег в карманах клиентов, клиентов волновала общительность и способность выкинуть какой-нибудь номер «на бис». Он как раз успел «домучать» свой бокал с плохой водкой — как Елена потащила его на танцпол.

Танец был откровенно примитивным, для него, польского графа, которого с детства учили мазурке, он вообще был дурацким. Просто дергайся всеми частями тела, стараясь попадать в такт бухающей музыке и не задеть соседа на площадке. А если и задел — ничего страшного…

— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — крикнула Елена.

— Кого?

— Священника в борделе! Расслабься!

И пьяно захохотала…

Постепенно граф втянулся в танец — танец был простым, а он был пьян меньше, чем соседи по танцполу и он именно танцевал, а не вихлялся, стараясь не упасть. Ему это даже начало нравиться, когда Елена выбилась из сил.

— Все… Пошли передохнем…

Компания, с которой они «зависали» переместилась в один из углов, обставленных кожаными диванами и небольшими креслами — пуфиками без спинок. Кое-кто из дам уже предпринимали вполне определенные усилия чтобы… поближе узнать своих кавалеров.

Но графа Ежи — он не был пьян, для того чтобы опьянеть ему нужно было намного больше, чем большой бокал сильно разведенной водки, привлекло не это. Его привлек человек, как-то незаметно присоединившийся к его компании, пока они танцевали. Среднего роста, молодой, с простым и неприметным лицом, круглые очки без оправы. Граф попытался вспомнить — ему показалось, что когда они вошли сюда — он уже был здесь, стоял недалеко от двери — но в этом он не был уверен. Заведение было переполнено людьми, а слепящие вспышки стробоскопов делали сколь-либо надежное опознание нереальным.

— У нас новенький… — человек располагающе улыбнулся и протянул руку — Димитрий Ковальчек.

— Ежи Комаровский…

Почему то граф не стал называть ни свой титул, ни произносить «честь имею» что сразу отрекомендовало бы его как офицера. Словно кто-то на ухо шепнул, что это делать не надо.

— Я вас не видел в университете. Вы вольный слушатель?

— Он москаль! — ляпнул кто-то.

Ковальчек нахмурился.

— Рышард здесь нет москалей. Мы все поляки, сколько тебе объяснять?

— Я сейчас прохожу службу в штабе Виленского военного округа — граф Комаровский решил, что скрывать сей факт бессмысленно, все кто надо — об этом знают.

— Вот как? А родились вы здесь?

— Да, в Варшаве…

Человек вздохнул.

— Значит, вы настоящий поляк. А я вот — нет. Я родился в Балтиморе…

— Вот как?

— Да… Мои предки эмигрировали отсюда давным давно. Увы, но если кто-то здесь и не поляк — так это я. Я кстати преподаю в Варшавском политехе, неорганическая химия.

— Ну… — странно, но разговор затянул их, и теперь разговаривали только они двое — каждый, в ком есть капля польской крови может считаться поляком.

— Вот и я так думаю. Признаться не без задней мысли… Не хотелось бы чувствовать себя чужим в Польше.

— Польша гостеприимна к полякам.

— Увы — не всегда…

Потом Ковальчек куда то пропал — вот просто так пропал и все, только что был тут — а потом его не стало. Графа тоже постепенно затягивала местная, бесхитростная атмосфера — и через час он обнаружил себя на диване с Еленой в объятьях, и он с ней черти что вытворял.

— Проклятье…

Елена выпила гораздо больше него, и ей это нравилось.

— Что?

— Поехали домой.

— Зачем? Тебе здесь нехорошо?

— Не хочу устраивать концерт.

— Смотри, как бы я его не устроила.

— Только попробуй.

— А если попробую — тогда что?

— Тогда у меня в машине есть пистолет.

— Хм… ты готов убить ради меня?

— Кто тебе это сказал? А если я грохну тебя в приступе ревности?

Елена улыбнулась — это была ее, только ее особенная улыбка — только губами. На нее тоже иногда находило, и тогда — берегись…

— Не сможешь.

— Хочешь проверить?

— Хочу.

Граф вовремя дал задний ход. В конце концов, он не был сильно пьян, и головой еще соображал — а такие разговоры могли довести до беды.

— Не смогу. Но есть еще одно наказание. У нас в поместье есть конюшня. А там есть хорошие, еще старой работы вожжи для лошадей.

— Звучит соблазнительно…

Граф Ежи с трудом поднялся на ноги — проклятая самопальная водка, от такой немудрено и ослепнуть. Просто поверить невозможно, что в таком заведении ею торгуют. Хотя почему невозможно — здесь явно криминальным душком попахивает. Куда только полициянты с безпекой смотрят, разве что в собственный карман.

— Только попробуй — повторил он — я сейчас вернусь.

В туалетной комнате в одной из закрытых кабинок кто-то громко блевал, еще как минимум в одной — кто-то шумно, нетрезво взвизгивая на весь туалет трахался, возможно те самые содомиты. Граф Ежи сунул голову в раковину, включил холодную воду, зафыркал, содрогаясь от безжалостно хлещущих водяных струй. Немного прояснилось в голове — словно кто-то проявил мутную, еще не готовую фотографию в бачке с проявителем. Граф выпрямился, вытянул руку вперед, а потом попытался достать кончиком указательного пальца до носа — получилось. Значит — можно садиться за руль. Сложно даже представить, что будет, если он разобьет подаренный ему Мазерати.