Александр Маркьянов - Сожженные мосты Часть 2

Збаражский скривился.

— У вас удивительно острый язык, сударь.

— Я называю вещи своими именами. Только и всего.

— Сударь. Вы аристократ и служите Государю Императору. Вы помните, слова клятвы, которую приносили на верность Императору? Ну, повторяйте за мной!

… о ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися…

— Я помню присягу! — с вызовом сказал Комаровский.

— Не вижу!

Збаражский внезапно сменил тон. Это называлось «маятник». Кто-то наивно считал, что маятник — это техника стрельбы, но на самом деле это была техника работы с агентурой, с подозреваемыми, с обвиняемыми. Качать из крайности в крайность.

— Сударь, я прекрасно понимаю ваши сомнения. И прекрасно понимаю, о чем прошу. Для любого нормального человека вашего возраста служба — это открытое противостояние силам зла, открытая борьба. Но есть еще и тайное зло — оно во много раз опаснее. Представьте, что было бы — если бы вы не остановили графиню. Елену тогда под мостом, не удержали от гибельного шага. Представили?

Граф представил. Содрогнулся. Он всецело поддерживал смертную казнь для террористов — но не мог представить в петле Елену. А ведь это может случиться — если он не вытащит ее из гнилого болота!

— Представьте себе, что вы сражаетесь — а кто-то бьет вам кинжалом в спину. Представьте себе, что это будет такой вот растленный содомит как Ковальчек. Представьте себе, сколько бед он может наделать, если мы его не остановим. Увы, в нашей стране не законы военного времени, мы не можем его просто взять — и расстрелять. Кто-то должен изобличить его, показать всем его гнилую содомитскую сущность. Кто-то должен спасти Елену и таких как она — детей по сути — от растления которое готовят им ковальчеки, растления сексуального, политического, морального.

— Почему бы просто не арестовать его за содомию?

— Арестовать за содомию? И чего мы добьемся? Ну, высечем мы его — он просто станет героем дня, только и всего. Посидит и выйдет, пять лет не срок. Может, он даже удовольствие получит от того что его розгами хлещут, среди содомитов есть и такие. Завязанная на него сеть поймет, что она в опасности и заляжет на дно. Во и все что будет.

— Елена не должна пострадать в любом случае.

— О Иезус-Мария, граф… — раздраженно проговорил Збаражский — лично я не буду против, если вы хоть прямо сегодня возьмете ее за шкирку, и так за шкирку притащите к ксендзу. Будет еще одна польская семья, а у меня будет меньше головной боли. Если вам так будет спокойнее — можете запереть ее в своем поместье.

— Это проще сказать, чем сделать, господин Збражский… — расстроено сказал граф Ежи — это проще сказать, чем сделать…

У каждого семейства должен быть дом. Не квартира, съемная или находящаяся в ипотеке — а именно дом. С участком, полностью в собственности и желательно находящийся в собственности этой семьи уже как минимум два поколения. Чтобы в этом доме рождались и жили, старились и умирали. Чтобы в нем был большой стол, за которым могла бы собраться по праздникам вся семья, и чтобы было большое дерево, к которому можно подвесить качели. Те семьи, у кого нет такого дома — это не семьи, они подобны деревьям — без корней.

У семейства Мантино такой дом был. Пусть его купили не так уж давно — но это теперь был их дом, их родовое гнездо, переделанное под потребности их семьи их же собственными руками.

Чтобы не беспокоить мать — решили поговорить в машине, припаркованной на подъездной дорожке. Это был большой и тяжелый Форд, фермерская модель — на нем ездил отец. На дверях, обклеенных липкой пленкой было название графства и надпись «Управление шерифа». Как только его отца не переизберут — можно будет просто отлепить пленку, и это снова будет обычный пикап.

Они открыли окна — чтобы дышать свежим воздухом, здесь он пах сосной, смолой, рекой и был просто целебным. Разместились так, чтобы смотреть в глаза друг другу. Сын и отец…

— Может хватит?

— Что? — спросил шериф.

— Мама волнуется. Никак не уйдешь на покой. Пока уже, сколько лет то в седле.

— Ты мне зубы не заговаривай. Я еще тебя обгоню сейчас все слабые пошли чуть что — и к врачу а то и к психологу. У вас психолог есть в участке?

— А как-же? По штатному расписанию положено.

— Положено… В наши годы по другому было — зашел в бар, пропустил несколько стаканчиков вот тебе и вся психотерапия. И все — таки — во что ты вляпался? Только честно?

— Да тут и честно не получается. Па а можно я тебе вопрос задам? Только ответь честно.

— Задавай.

— Вот представь себе. Ты вдруг узнаешь о том, что полицейский совершил преступление. Что ты будешь делать?

— А ты в этом уверен?

— В том, что коп совершил преступление? Нет. А как можно быть в этом уверенным до приговора суда?

Отец задумался.

— Но у тебя есть улики? Я имею в виду — ты не придумываешь?

— Я ни в чем не уверен. То, что у меня есть — все это можно истолковывать по-разному. Очень по-разному.

— Ты знаешь, что копы должны держаться друг за друга, решать проблемы, которые у них есть самостоятельно.

— Знаю. А что если это тяжкое преступление?

— Надеюсь, не совращение детей?

— Нет. Убийство.

Отец помолчал.

— Расскажи.

— Рассказать… Ты знаешь про то что несколько дней назад погиб заместитель государственного секретаря САСШ?

Отец махнул рукой.

— Ты шутишь? Я знаю о том, что Вашингтон Нэшнлс [50] Вашингтон Нэшнлс — известная команда бейсболистов. выиграли последний матч, причем с солидным перевесом. Я знаю, где в окрестностях можно поймать форель, и где в сезон будет лучшая охота на оленя. Какое мне дело до Пу-Ба, [51] Пу-Ба — известный герой одной театральной пьесы, человек занимающий множество постов одновременно, бюрократ. который склеил ласты в Вашингтоне? Расскажи что-то поинтереснее.

— Это — интереснее некуда. Он склеил ласты на сто двадцать четвертой дороге, помнишь еще такую?

— Не он первый, не он последний. Это узкая и опасная дорога, особенно зимой. Ей часто пользуются те, кто хочет срезать путь, а те кто хочет срезать путь обычно торопятся и превышают скорость. Там же — не то место которое позволяет гнать на девяноста милях в час. И что?

— Труп обнаружил коп. Детектив Мюллер, помнишь такого?

— Нет.

— И не должен. Он перевелся к нам с юга.

— Почему?

— Видимо решил сменить климат. Это была не его зона ответственности, он не должен был там находиться — и тем не менее, он там был. Он то и обнаружил труп.

— Ехал мимо и…

— И увидел пролом в ограждении. Решил посмотреть.