Валерио Эванджелисти - Обман

— Думаю, что… — Голос ее дрогнул, и она начала снова, стараясь говорить как можно звонче: — Думаю, вы прочли письмо, которое мне прислала Жюмель.

— И не только письмо, но и приложенный к нему листок.

Пьетро Джелидо вытащил из кармана сложенный листок, развернул его и прочел:

Пока он читал, Катерина украдкой быстро вытерла слезы и снова заговорила, стараясь, чтобы голос звучал бесстрастно:

— Я дала вам прочесть это письмо Жюмель только потому, что вы об этом попросили. Как письмо, так и стихи, написанные ее мужем Нотрдамом, касаются той секретной миссии, которую я пытаюсь завершить. Я согласилась служить вам, а через вас Козимо Медичи и Диего де Мендосе, только при условии, что мне предоставят возможность вести свои собственные расследования.

Пьетро Джелидо кивнул.

— Вам никто и не запрещает, хотя при знакомстве с Нотрдамом у меня создалось впечатление, что он добрый христианин. Мне захотелось прочесть письмо из чистого любопытства, но эти строки меня поразили.

— Почему?

Катерина уже почти овладела собой и наконец повернулась к монаху.

— Мне они показались наивными и примитивными. Жюмель уже писала, что помимо постоянных забот о продаже своих альманахов муж увлекается поэзией.

— Да, катрены грубоваты, но обладают особой, только им присущей силой. Мне они показались очень тревожными. Знаете, что они описывают?

— Жюмель мне объяснила. Мишель почти каждую ночь проделывает то, о чем написано в стихах. Он отправляется в каморку под крышей, садится на бронзовый стул и ставит ноги в тазик с водой, окунув туда же и края платья, берет в руку лавровую ветку и ждет, когда ему явится божественное озарение. Жена считает, что он совершенно спятил.

Пьетро Джелидо покачал головой.

— Дело гораздо сложнее. Видимо, Нотрдам хорошо знает книгу Петра Кринита «De honesta disciplina» [26] «О возвышенном учении» ( лат. ). . Оба катрена, которые я только что прочел, представляют собой почти дословный парафраз одного из разделов книги. Он вовсе не сумасшедший.

— В самом деле? Тот, кто сидит с ногами в воде среди каких-то веток и ждет, когда появится пламя и испарения, не сумасшедший?

— Branches — это не ответвления. Он не случайно написал это слово с большой буквы. Здесь намек на оракула в Милете, все жрецы которого происходили из рода Бранхидов. Оракул был посвящен Аполлону, иначе говоря, Богу-Солнцу.

— И это вас тревожит?

— В некотором смысле. В этих катренах есть реминисценции не только из Петра Кринита, но и из Ямвлиха, Корнелия Агриппы и Марсилия Фицина. Все эти авторы подозреваются в язычестве, к которому каждый, кто посвятил себя Христу, должен относиться с пренебрежением.

Пьетро Джелидо подошел к Катерине и положил ей руки на плечи.

— Скажите правду. Мне известно, что вы хотите свести какие-то свои счеты с Нотрдамом, за что-то ему отомстить. Ладно, я не буду допытываться до причин. Но у меня есть подозрение, что этот человек вам интересен еще и по другой причине, которая лежит в области магии. Это так?

Катерина обернулась к нему, и лицо ее исказила злобная гримаса.

— Это вас не касается. Мы достаточно ясно договорились, и вы не имеете права задавать подобные вопросы.

— И все же я их задаю.

— Вот как? Чего ради?

— Ради нашей любви.

Агрессивность Катерины сразу как рукой сняло. Этот строптивый человек так редко намекал на чувства, которые питал к ней. До сего момента их отношения ограничивались случайными поцелуями в драматических ситуациях и несколькими нежными словами, нашептанными в ситуациях доверительных.

Однако Катерина продолжала надеяться на большее. Она видела, как на короткие мгновения смягчалось худое лицо Пьетро под ее ласками, и это было восхитительно. Больше того, ей страстно хотелось прижать к себе это нервозное существо и ощутить, как погружается в теплое, влажное влагалище его напряженный детородный член. Годы вынужденного целомудрия начинали ее тяготить, тем более что месячные становились все менее регулярны и, похоже, постепенно угасали.

— Вы правда меня любите? — прошептала она, сознавая всю банальность вопроса.

Он не ответил. Напротив, отвернулся и сменил тему разговора:

— Я задал вам вопрос: Нотрдам интересует вас как человек или как маг? Отвечайте.

— Как человек он причинил мне много зла, и я хочу за себя отомстить, — ответила герцогиня, подбирая наиболее убедительные слова.

Ей потребовалось некоторое усилие, чтобы закончить фразу.

— А как мага я хочу его разоблачить. Он колдун, астролог и некромант, теперь я это знаю наверняка. Доказательство тому — его стихи. Я хочу добраться до секты, к которой он принадлежит.

Пьетро Джелидо пожат плечами.

— Чтобы выдать его инквизиции и таким образом добиться снятия отлучения? Это имело бы смысл несколько лет тому назад, но Папа, который вас отлучил, уже умер. Юлий Третий ничего о вас не знает и не проявляет к вам никакой враждебности. Он бы мог снять с вас обвинение, если бы узнал, что вы работаете на его друга Карла Пятого.

Катерина грустно улыбнулась.

— Обещание вновь вернуть меня в лоно церкви и вынудило меня служить вам и вашим предшественникам. Во имя этого я заключила бесчисленное множество соглашений, но теперь поняла, что все вы использовали меня как марионетку. И какой бы Папа ни был на престоле, Камерино мне не видать.

Видимо, Пьетро Джелидо оценил эти слова, потому что возражать не стал, а только кивнул в ответ.

— Боюсь, что отчасти это верно. К тому же естественное предназначение женщины — служить, даже когда она возомнит, что сама себе хозяйка. На этом многократно настаивает Библия.

Катерина почти задохнулась от удивления.

— То есть вы признаете, что обманули меня! — прошептала она, изо всех сил стараясь не выдать снова навернувшихся слез.

— Да ведь и вы мне лгали: до политики вам не было никакого дела, да и снятие отлучения вас уже не волнует. Единственное, чего вы сейчас хотите, — это уничтожить Нотрдама.