Валерио Эванджелисти - Обман

Фернель очень волновался, и привычная дрожь в руках стала почти конвульсивной.

— Не слушайте его, Мишель, давайте начинать, пока он не попытался напасть. Мы сможем противостоять, но не знаем, как долго сможем продержаться. Он черпает энергию в Абразаксе, а это означает, что его сила аккумулируется медленно, но практически безлимитно.

Словно в ответ на его слова дом начал тихонько вибрировать, поскрипывая стенами. Мишель, очнувшись, подошел к Жюмель.

— Ты не хочешь еще подумать, сын мой?

— Ступай в пекло!

Голос затих.

Мишель взял жену за руку.

— Ты решилась, любимая?

Она с улыбкой наклонила голову набок:

— А ты что, сомневаешься?

— Нет. Пойдем, — И он увлек ее в центр круга, очерченного змеей.

Симеони и Бассантен со смиренным видом расположились между кругом и окном, Фернель остался с супругами и положил дрожащую руку на их сплетенные пальцы.

— В акте, который вы готовы совершить, нет ничего непристойного. И мужчина, и женщина суть существа несовершенные. Они достигают совершенства, только исполнив древнее чудо единения и соединив свою пульсацию с пульсацией Вселенной: напряжение, усилие, разрядка, расслабление. — Он почувствовал, что его не поняли, и пояснил, не отдавая себе отчета, что высказался еще более туманно: — Простой акт включает в себя формулу всего. Верх подобен низу, микрокосмос подобен макрокосмосу. Церковь запрещает эту доктрину, ибо боится, что она таит в себе истину, отличную от церковной. Но она ошибается: трепет двух соединяющихся тел — это трепет звезд. Ульрих тоже отвергает эту идею, и отвергает сознательно: его космос базируется на ненависти, а ваш — на любви.

Жюмель ошеломленно глядела на Мишеля:

— Что он такое говорит?

В этот момент стены дома завибрировали сильнее. Скрыв улыбку, вызванную репликой Жюмель, Фернель присоединился к тем, кто был вне круга.

— Торопитесь! — приказал он. — Скоро Ульрих обретет всю свою силу.

Мишель с нежностью посмотрел на жену.

— Настало время стихотворения, — сказал он. — Не раздумывай, читай, как читается.

Она кивнула. Ей понадобилось несколько мгновений, потом стихи вылились на одном дыхании.

Мишель тоже кивнул и продекламировал:

С улицы донесся неистовый вой, и ясно раздался голос Ульриха, который кричал:

— Хочешь войны, Мишель? Ты ее получишь! Ты мне больше не сын! С этой минуты можешь считать себя мертвым и в одном мире, и в другом!

Стены дома заходили ходуном, и на этот раз сверху посыпалась штукатурка и щепки потолочных балок. Круглая люстра на потолке неистово закачалась. Порыв ветра рванул занавеску, и стали видны зеленые глаза нищих, подобравшихся уже к самым стенам. Несколько тупых физиономий с животным любопытством заглянули в окно.

— Начинайте! — крикнул Фернель, — Начинайте быстрее, иначе будет поздно!

Потрясенный Мишель решительно скинул тунику и выбросил ее за круг. Жюмель без всякой робости поступила так же. Он взглянул на нее и ослабевшим голосом произнес древнюю формулу фибионитов:

— Соединись со мной, во имя Абразакса, и я приведу тебя пред лицо Господа!

Ответ не был предусмотрен обрядом, но Жюмель легонько кивнула головой. Смущенный Мишель слишком хорошо понял, что означает этот кивок. Но его сковали холод, волнение, страх и необычность ситуации. Помимо воли он быстро взглянул на низ живота и обмер от унижения.

Оглушительный грохот донесся из коридора, эхом отдаваясь по всему дому. Люстра раскачивалась все более опасно. Костлявые руки хватались за занавеску, словно стремясь ее сорвать. Фернель, Симеони и Бассантен в волнении застыли на месте: строгий обряд запрещал им двигаться и реагировать.

Жюмель тепло улыбнулась Мишелю, так, словно в комнате они были вдвоем. Она медленно провела руками но бедрам, потом по животу, приподняла груди, стиснув их пальцами, и протянула мужу тугие, сразу набухшие соски.

С Мишеля будто спали чары, и он ощутил внизу живота сладостную тяжесть: мужская сила наконец пробудилась. Он приник к жене и, отзываясь на улыбку, стал ласкать ее волосы, ее грудь, пока эрекция не достигла полноты. Тогда он нежно завел руку ей под спину, укладывая в центре круга на слово HATHOR. Потом устроился рядом, переплетя ноги с ее ногами. Пальцы ее тем временем бережно помогали ему проникнуть в лоно.

А вокруг них творилось нечто невообразимое. Дверь трещала и подавалась, некоторые из нищих полезли в окно, и кривые ноги, торчащие из-за занавески, свидетельствовали о том, что кое-кто уже сидел верхом на подоконнике. По счастью, их движения были до крайности апатичны.

Трое магов по краям круга сбросили с себя всю свою нерешительность. Фернель поднял лицо к потолку и уверенно начал:

— Священные духи моря сочетаются браком с океаном, и соитие их посвящено первому из трехсот шестидесяти пяти существ, составляющих Абразакс. Как твое имя, Мишель де Нотрдам?

Мишель, обхватив Жюмель, испытывал уже первые содрогания наслаждения, но ему достало сил ответить:

— Сизисоф.

Фернель кивнул.

— Верно. Я посвящаю это мгновение року, богу всех богов. В час первый он имеет вид кота, и имя ему Фаракоунеф.

— В час второй он имеет вид собаки, — продолжил Симеони, — и имя ему Соуфи.

— В час третий он имеет вид змеи, — откликнулся Бассанген, — и имя ему Аберан Немане Фоуф.

Грохот ударов начал стихать, люстра перестала раскачиваться. Нищий, пролезший в комнату через окно, застыл в неподвижности, и из-за занавески высовывались спутанные волосы и вытаращенные глаза.

Мишель смутно воспринимал все происходящее. Бедра его ритмично двигались, живот толчками прижимался к животу Жюмель, которая, закрыв глаза, тихо постанывала. Временами глаза открывались и глядели на мужа отрешенным, повлажневшим взглядом. Ногами она обхватила бока Мишеля, помогая и понуждая его двигаться.

— В час четвертый он имеет вид скарабея, — продолжал Фернель, — и имя ему Сезенипс.

Симеони эхом отозвался:

— В час пятый он имеет вид осла, и имя ему Энфанхоуф.

Теперь была очередь Бассантена:

— В час шестой он имеет вид льва, и имя ему Байсолбай, и он контролирует время.

Нищий, пролезший в комнату, поспешно исчез, так же бесшумно, как и появился. Все затихло: ударов не было слышно, люстра больше не качалась. Мишель тяжело дышал, и его дыхание смешивалось с прерывистым дыханием Жюмель. Оба чувствовали, что их наслаждение близится к кульминации.