Лауро Мартинес - Лоредана

Десять: Что ты можешь рассказать нам о брате Дольфине Фальере?

Орсо: Дольфине Фальере? Ничего, господа. Я не знаком с этим человеком.

Десять: Это очень странно, потому что он, должно быть, был знаком с тобой. Он знал о тебе все.

Орсо: Тогда по вашей логике, мои господа, он и должен быть тем человеком в своей пятерке, который осведомлен о внутренней организации Третьего Города.

Десять: Был осведомлен, брат Орсо, был осведомлен. Но не сейчас.

[Пропуски. Позже в тот же день]

Орсо: Как вы говорите, мои господа, я запятнал душу свою всяческими грехами. И вы спрашиваете, как могу я надеяться на спасение? Только силой раскаяния. Ранняя Церковь признавала только публичные покаяния, они разжигали жгучий стыд и унижение. Но у нас приняты частные исповеди. Для нас, следовательно, подлинным раскаянием может быть только боль. Оно должно совмещаться с яростным избиением грязной плоти, или в нем нет проку.

Четвертая маска: Единственная вещь, в которой тебе придется раскаиваться, – так это в своем высокомерии по отношению к нам.

Десять: Пусть монах продолжает.

Орсо: Но раскаяться нелегко, без труда это, пожалуй, удается только беднякам, ведь им не дано вкусить прелестей сладкой жизни и развить в себе изящную и утонченную порочность богатых и сильных.

Вторая маска: Господа, умоляю, заставьте его замолчать. Как долго мы будем терпеть эту дерзкую проповедь? И кроме того, что за глупое утверждение! Разве монах никогда не слышал о закоренелых преступниках, которые вышли из его любимой бедноты в нижнем городе?

[Опущено]

Десять: Доминиканец! Да все твои речи – сплошная ересь. Когда ты говоришь, что Бог так же близок тебе, как твои собственные жилы, и утверждаешь, что Он и в самом деле в тебе – не только в духе, но и чуть ли не в теле, знаешь ли ты, что ты проповедуешь? Что каждый человек – сам себе Бог. Язычник! Философ и магистр теологии! Тебе бы следовало знать, что за такое учение ты заслуживаешь сожжения живьем, так что радуйся, что мы обещаем тебе мгновенную смерть на кольях.

Ты говорил о пустыне. Чего ты ждешь? Продолжай!

Орсо: Мои господа, я не могу продолжать.

Десять: Именем Христовым, монах, хоть ты и попрал это имя, мы прощаем тебя, извиняем тебя. И слушаем твою ерунду. Так что продолжай.

Орсо:…Мои господа, пустыня была последним пристанищем старых языческих богов и демонов. Теперь демоны в нас самих. Меня послали в пустыню, чтобы от них очиститься. Теперь мне больше нечего страшиться. Есть только Крест.

Десять: Да, Крест и Совет Десяти.

Орсо: Я страшусь Христа, но не Совета Десяти.

Десять: Но ты ведь знаешь, что мы можем подвергнуть тебя адской пытке.

Орсо: Можете, мои господа… Но даже членам Совета Десяти в какой-то момент приходится писать завещания и выражать последнюю волю. [Писцы отмечают «перешептывания» в зале]

Десять: Слушай, брат Орсо, пусть эти слова прозвучат как приговор. Перед тем как обнять колья, ты дорого заплатишь за свой нечестивый язык.

Орсо: Господа, прошу, снимите свои маски и дайте мне взглянуть на ваши храбрые лица.

[Писцы отмечают «ропот» и «возмущение» в зале]

Десять: Стражники, заберите отсюда заключенного, и пусть доктор Бартоло ослепит его. Мы хотим, чтобы ему выкололи глаза. Постойте… Один из наших коллег, конечно, потребует голосования, так что давайте проведем его. Мы предлагаем немедленное ослепление.

Результат: пятеро за, пятеро против.

Решение: советники дожа проголосовали против ослепления Орсо.

Пятая маска: Во имя Господа, с чего мы столько времени возимся с этим кровожадным священником? Он всем нам желает смерти. Он стремится разрушить город. Он заслуживает пыток и адского пламени, и немедленно!

Десять: Молчание, советник! Вы слышали результаты голосования. Давайте придерживаться правил.

Первая маска: Господа, прошу вас. Пожалуйста, дайте мне пару минут. До того, как мы возобновим допрос, позвольте мне обратиться к заключенному с несколькими словами. Безусловно, я не стану задавать ваших вопросов и ничем не выдам линии следствия…

Брат Орсо, послушайте меня. Забудьте о моем облике. Слушайте мой голос, слушайте его. Вы задыхаетесь в тисках гордыни и безумия. Успокойтесь. Соберитесь. Ради вашего собственного блага – если только вы знаете, в чем ваше благо! – прислушайтесь к моему совету. Оставьте свои фокусы. Сейчас речь идет не только о вашей жизни и достоинстве. Вы ведь полагаете, что каждый сидящий в этом зале порочен. Не следует ли из этого, что вы – единственный здесь праведник? Разве вы безгрешны? Мы выполняем свои обязанности, и некоторые из нас – хотя, без сомнения, вы этого не заслуживаете, – некоторые из нас пытаются слегка облегчить ваше положение. Разве только что мы не спасли вас от ослепления, а за весь день уже трижды от молотков и щипцов? Но это не может продолжаться вечно. Будьте осторожны. Вы, похоже, специально добиваетесь, чтобы с вас содрали кожу перед смертью. Чего вы хотите, славы мученика и вознаграждения за страдания?

Будьте благоразумны. В вашем лице, да, в вашем, мы видим смертельного врага. Вы знаете это, и знаете это хорошо. Вы знаете, что ваш заговор отрицает нашу власть и подрывает самые основы того, чем являемся мы, венецианские дворяне. А вот чего вы не знаете… вы не знаете, что здесь есть люди, которых так же, как и вас, ужасает состояние нижней Венеции и которые хотели бы видеть…

Вторая маска: Господа, нет, нет и нет! Так дело не пойдет. Это позор. Наш уважаемый коллега – да как он смеет! – публично предлагает утешение человеку, который должен вызывать у нас лишь отвращение и ненависть и который заслуживает адского пламени не завтра, а сегодня, сейчас, в этот самый миг. Не в традициях нашего Совета – позвольте мне всем это напомнить – выставлять напоказ наши несогласия, особенно, милостивый Боже, когда речь идет о наших заклятых врагах…

Десять: Этот господин абсолютно прав. Стражники, выведите заключенного, но держите его поблизости.

[Когда брата Орсо увели, Десять сняли маски и продолжили обсуждение]

Первая маска. Андреа Дандоло: Господа, поскольку священнику все равно предстоит смертная казнь, ничто из того, что я произнес в его присутствии, не будет иметь последствий. Я говорил все это для того, чтобы вызвать его на разговор, заставить по-настоящему высказаться. Как я уже говорил в начале допроса, плевать на его высокомерие! Факты, секреты – вот что имеет значение, вот что мы должны вырвать у него любой ценой, в том числе и с помощью пытки, чтобы окончательно удостовериться в истинности его показаний. Но нам нужно его ясное сознание и желание сотрудничать. Ясное сознание, повторяю, и мы в свою очередь должны быть сосредоточенными. Вот почему я предлагаю сначала испробовать все мягкие меры. Помните, что по закону пытки – последнее средство.