Валерио Эванджелисти - Падение в бездну

— То есть ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что принадлежу к реформатской церкви Франции. Я убежденный кальвинист.

Мужественное лицо Марка Ришара стало жестким, но карие глаза смотрели по-прежнему с нежностью.

— Я считаю эту религию истинной. А Папа — всего лишь один из европейских интриганов.

Мишель допил бокал и присел на табурет возле камина.

— Понимаю. Но чего ты хочешь от меня?

— Прежде всего хочу знать, что ты об этом думаешь.

Если бы этот вопрос задал чужой, Мишель выгнал бы его из дома. Но со старыми друзьями так не поступают. Уклониться от ответа тоже не выходило. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Постараюсь быть искренним, хотя это и усложнит мне задачу. Коррумпированность огромной части католической церкви скандальна и очевидна. Не менее скандальна та жестокость, с которой католики расправляются с гугенотами, и те вопросы, что гугеноты перед ними ставят. Что же до вашей чистоты обрядов — она вне дискуссий.

Мишель немного помолчал.

— Но ведь и вы поддерживаете нетерпимость. Вы не так свирепы, как паписты, и гнев ваших иконоборцев не идет ни в какое сравнение с кровожадностью инквизиторов. Но я спрашиваю себя: что будет, когда вы станете сильнее? Ведь вы в точности будете повторять то, что творят ваши противники. И в Германии, и в Швейцарии уже пылают ваши костры. В Англии палачи трудятся без отдыха. В плане теологическом для меня не составило бы труда признать вашу религию самой верной Христу, а ваши ценности — идеалами свободы. Но теология существует для теологов, а на практике ее применяют люди.

— А что ты думаешь о предопределении?

Мишель очень удивился и пробормотал:

— Судьбы всех людей предначертаны. Иначе я не смог бы записать ни одного пророчества.

Марк Ришар улыбнулся.

— Тогда ты наш. Да я и всегда это знал. — Он посерьезнел и нетерпеливо повел плечами. — Слушай, Мишель. Я здесь не случайно. Религия, в которую я верую и которая, я знаю, сродни и тебе, подвергается все большим и большим преследованиям.

— Что-то не похоже, что вас сильно преследуют, — отпарировал Мишель, начиная раздражаться.

Он не любил таких разговоров и старался от них уходить. Его внутреннее христианство отличалось от религий обеих враждующих сторон.

— У вас вся Наварра, вам симпатизируют многие при дворе. Король Генрих вас терпеть не может, но королева изо всех сил старается его утихомирить. Что же до остальной Европы…

— Нет-нет. — Марк Ришар замотал головой. — Во Франции нас собираются уничтожить в угоду новому Папе. Я полагаю, ты знаешь, кто из кардиналов сейчас наиболее влиятелен.

— Ну… несомненно, де Турнон. Внешней политикой занимается именно он. И он, конечно, ваш противник.

— Да, и не только он. Есть еще и кардинал д'Арманьяк, его достойный соратник, и Алессандро Фарнезе. Он из них самый могущественный, хотя сразу это и не распознаешь. Его маневрами был избран новый Папа: это он втащил в Ватикан старого инквизитора, явно настроенного профранцузски.

Мишель, мало разбиравшийся в политике, растерялся.

— Но, по-моему, никто из них не действует против вас.

— Совсем наоборот. Все они, и особенно кардинал де Лорена, поддерживают так называемый орден Иисуса. Ты что-нибудь о нем слышал?

Мишель счел нужным изобразить неведение.

— Совсем немного.

— У нас нет врага более ожесточенного, — гневно произнес Марк Ришар. — В отличие от доминиканцев и францисканцев иезуиты мобилизуют мирян. Они открывают школы и конгрегации верующих. Ни один из орденов сегодня не пользуется такой властью. Основатель ордена при смерти, но это не мешает экспансии иезуитов, в частности, в Бразилию.

— Не вижу, чем это мешает гугенотам.

— На самом деле понять нетрудно. Ты еще услышишь об экспедиции Никола Дюрана де Вильганьона в Бразилию. Ее цель — основать в Бразилии колонию гугенотов, которая служила бы образцом для нашего континента. Но иезуиты высадились в Бразилии раньше нас. Кроме того, нам не хватает средств. Нельзя требовать невозможного от адмирала Колиньи, который до сих пор нас финансировал. Он уже и так предоставил нам флот.

— Да, но при чем тут я? — запротестовал Мишель, все более нервничая. — У меня нет денег на субсидии. В Париже я вынужден был залезть в долги, и королева компенсировала мои расходы. Кроме того, мне пришлось пожертвовать ее дары на строительство канала Крапонне.

— Да я и не прошу у тебя ни гроша. Дело в другом. В своих пророчествах ты часто упоминаешь спрятанное сокровище.

Марк Ришар взял со стола копию лионского издания центурий, уверенно ее открыл и прочел:

Марк Ришар закрыл книгу.

— Ты ради забавы смешал карты, но смысл понятен. Гиен — это, должно быть, Гиень, значит, Аквитания. Под дубом, пораженным молнией, лежит сокровище, спрятанное много веков назад. Тот, кто его отыщет, умрет: пружина ларца выбьет ему глаз.

Мишель, вне себя, поднял плечи.

— Каждый раз я вынужден повторять одно и то же. Я не знаю значения своих пророчеств. Я пишу их либо когда рассудок затуманен видениями, либо когда расположение звезд будит мою фантазию. Думаю, мои пророчества действенны, но в точности утверждать не могу. До сих пор совпали только очень немногие.

— Но одно совпало точно, и оно-то меня и интересует, — ответил августинец, не замечая, что становится слишком назойлив. Закрыв глаза, он прочитал наизусть:

Мишель в замешательстве поглядел на гостя.

— Что ты тут нашел особенного? Я сам ничего не понимаю.

Взгляд Марка Ришара омрачился.

— А ты меня не разыгрываешь? Всем известно, что предпоследний понтифик, Марцелл Второй, был избран в апреле прошлого года вопреки протестам многих кардиналов, то есть папского сената. Почти наверняка он был отравлен вином, налитым в потир, священную чашу, во время мессы. Как ты мог все это предвидеть? Ты же это написал года четыре назад!