Александр Владимиров - Волонтер: Неблагодарная работа

— Испей браток, — молвил он.

Бил барабан, казалось, что он готов был заглушить шум моря. Несколько шведов, переодетых в английские кафтаны стояли вдоль борта. Белый флаг, с красным крестом реял на корме. Командор Карл Лёве, вглядывался в поднимавшихся на борт парусника русских. Первый взошел невысокого роста паренек, в монашеском одеянии, за ним мужик средних лет. На том кожаная куртка, широкополая шляпа, скорее всего это и есть русский лоцман, подумал Карл. Сначала он оглядел бородатого, затем монашка и спросил:

— You navigator? Your friend navigator? [44] 44 — Вы штурман? Ваш друг штурман? (англ.)

— Ik begrijp niet Engels, [45] 45 — Я не понимаю, Английский (голланд.) — ответил паренек.

Видя, что монашек не понимает по-английски, командор переспросил по-голландски.

— Ik heb een navigator. [46] 46 — у меня есть штурман. Иван Рябов — штурман. (голл.) — сказал тот, и показав рукой на бородатого, добавил, — Ivan Ryabov — navigator.

Командор улыбнулся. Он был рад, что ему удалось найти того, кто приведет их в Архангельский городок, а еще и то, что русские их приняли за англичан. Леве хотел, было еще, что-то спросить, но дверь открылась, и на палубу вышел Питер Андерсен.

— О мой друг, Большой Иван, — проговорил тот, на плохом русском. Но и этого хватило Лёве, чтобы понять, что голландец был знаком с лоцманом. Питер бросился к помору и попытался того обнять, но русский удачно увернулся.

Карл отметил, что отношения между двумя шкиперами не дружеские. Он даже предположил, что Андерсен чем-то обидел помора в прошлом.

— Карл, — между тем продолжал голландец, уже на своем языке, обращаясь к командору нецеремонно, — Иван Рябов один из лучших шкиперов в Архангельске. Корабельный путь он знает, как говорят русские… — Тут он стал вспоминать, как те это делают. Долго морщил лоб, отчего Дмитрию Горожанину показалось, что у того вот-вот свалится парик. Наконец он выпалил на плохом русском, — «как свои пять пальцев».

Командор удивленно посмотрел на Андерсена, тот понял, что сморозил глупость. Пришлось переводить русское высказывание на английский язык, и лишь после этого, Карл улыбнулся.

— Я готов заплатить деньги, чтобы шкипер привел наши корабли в Архангельск, — на голландском проговорил командор, обращаясь к пареньку.

— Хотят, чтобы ты дяденька в Архангельский городок их привел. — Молвил тот, обращаясь к Ивану.

— Привести приведу. Паренек встревожено взглянул на лоцмана.

— Переводи, — проговорил Рябов.

— Но… — начал было Дмитрий, но Иван не дал договорить:

— Переводи. Это мое дело. Только добавь, что услуга моя дорого будет им стоить. — потом толкнул парня в бок и добавил, — переводи. Дмитрий насупился и повторил последнюю фразу по-голландски.

— Сколько? — уточнил Леве.

Рябов назвал сумму. Питер Андрес насупился, а командор побелел. Он даже заворчал, что помор слишком много хочет. Горожанин перевел.

— Ну, если не хочет, так пусть этот ведет корабли, — громко сказал помор и ткнул пальцем в голландского лоцмана, — передай капитану, — добавил он, — что все лоцманы отправлены с Мудьюгского острова во вновь заложенную крепость. А кроме меня, людей знающих корабельный путь, как выразился господин Андерсен — «как свои пять пальцев», в округе нет. А уж тем паче на этом корыте.

Как можно мягче Дмитрий Горожанин перевел. Карл Лёве на секунду задумался. В словах русского лоцмана, что-то было. Командор посмотрел на голландца и усмехнулся. В отношении этого Рябов был прав. Несколько часов назад, когда Карл приказал своим офицерам поднять на кораблях английские флаги, он оставил Питера и спросил, возьмется ли тот провести его парусники по фарватеру? При этом пообещал тому двойные лоцманские деньги. Однако тот решительно отказался. Попытка взять лоцмана на русской ладье, у Крестового острова провалилась. А этот шел сам в его руки. Отчего он только вздохнул и произнес:

— Я согласен на все ваши условия.

Щелкнул пальцами, позвав, таким образом, лейтенанта и попросил принести ему английский камзол. Тот убежал и вернулся. Протянул командору.

Увы. Камзол на широкоплечем мужике, треснул по швам. Рябов засмеялся и проговорил:

— Ничего. Сойдет и этот. — Подмигнул Дмитрию и добавил, — переводи.

Горожанин перевел. Лёве улыбнулся, хотел, было послать за другим, но Рябов остановил его.

— Не надо. — Затем вновь подмигнул пареньку. Прошептал — а сукно у них гнилое.

Тут он заметил, что Митяй собрался, было уже переводить. Отчего прошептал:

— А это переводить не надо. Тем временем командор показал рукой в сторону своей каюты и молвил:

— Пройдемте в мою каюту. — Задумался, и добавил, — Большой Иван. Можно я буду его называть так? — уточнил он у толмача. Поняв о чем речь, Рябов махнул рукой в знак согласия.

Они прошли в кормовую часть судна. Лёве открыл дверь своей каюты, и как уважаемого гостя, пропустил вперед лоцмана. Показал рукой на накрытый по этому случаю стол, предложил присесть. Затем Карл поинтересовался:

— Почему все лоцманы уведены в строящуюся цитадель?

— Архангельский воевода Алексей Петрович Прозоровский, получил сведения, что в сторону города движется шведская эскадра, — ответил через толмача Рябов. — Поэтому и лоцманы отправлены в крепость.

Неожиданно Карл почувствовал, что краснеет. Ему вдруг показалось, что русский уже понял, что они и есть шведская эскадра. Как бы не был глуп этот русский, решил командор, но он то уж точно поймет, что семь шведских кораблей и семь парусников Британской империи это одно и тоже. Вот только Иван больше улыбался, словно понятие Родины для него не существовало. Леве вдруг стало неприятно видеть русского.

Рябов подмигнул командору. Поднес кружку с винцом ко рту, но прежде чем выпить перекрестился. Опустошил одним глотком — похвалил винцо, что без сивушного духа оно, двойной видать перегонки. Заел кусочком мясной лепешки, осведомился, как величают шкипера.

— Негоциант Лабеш.

— Чудное имя, — молвил кормщик. — Раз ты меня Лабеш нанял лоцманом! Так будь добр и каюту выдели. Да и корми не с общего стола, а с этого.

Карл возражать не стал, понимая что, скорее всего лоцмана придется отправить на другой парусник. Вот только не сейчас, а потом, когда пройдут таможенный пост.

После обеда, флаг-офицер с масленым фонарем в руке провел их в каюту. Слабый свет озарил абордажные крюки, висящие по стенам, ведра на случай пожара, короткие копья, для боя в узких корабельных переходах, свернутые кошмы, полубочка с песком.

— Ваша каюта, — проговорил офицер, открывая дверь.

Иван первый вошел в каюту. Низкая, душная. Офицер опустил фонарь в гнездо, а затем вежливо спросил, есть ли у лоцмана какие-либо желания. Рябов сказал, что нет.