Александр Владимиров - Волонтер: Неблагодарная работа

Затем повелел дать пушечный залп, что служил сигналом к тому, чтобы парусники встали на якорь, для таможенного досмотра. Когда над главным фрегатом взвился сигнальный флаг «Просим лоцмана».

— Лоцмана просят, — выругался поручик, плюнул на землю и молвил, — а ну, братцы давайте столкнем карбас на воду.

Карбас шел быстро, и вскоре приблизился к кораблям. Русское знамя развивалось на ветру. Громыхал барабан. Чувствовалось, что идет таможня.

— Чьи корабли? — прокричал Крыков, когда барабан смолк.

Высунувшийся с кармы офицер посмотрел на поручика и ответил на ломаном русском:

— Английские торговые, идем к городу для торговли… нужен пропуск.

— Требуем досмотра, — прокричал Афанасий Иванович.

И вскоре поручик и пятнадцать солдат уже стояли на борту шнявы. У парадного трапа их встречали капитан Вахтмайстер. Он вежливо извинился, и попросил последовать Крыкова в каюту, где по его словам лежал простуженный шкипер.

Афанасий Петрович кивнул. Он рукою в перчатке придерживал саблю у бедра, с половиной своих солдат и с капралом направился к трапу, ведущему в кают-компанию. Перед ним знаменосец нес русский флаг, сзади два барабанщика мелко выбивали дробь. Там он застал капитана Лиллекруне (что выдавал себя за шкипера) сидевшего за столом. Крыков резким повелительным голосом сказал:

— Его царского величества войск таможенной стражи поручик Крыков с солдатами для производства законного таможенного досмотра и опроса постатейного явился. В виду флага государства российского наперво всего прошу встать… Барабанщики коротко выбили сигнал. Офицер встал. Подошел к Афанасию Петровичу.

— Вот и хорошо, — молвил поручик, — тогда начнем. Не есть ли вы иноземные воинские люди?

— No.

— Не имеется ли у вас на борту пушек, пищалей, мушкетов более чем надлежит для защиты от морского пирату?

— No.

— Не имеется ли больных с прилипчивыми болезнями?

— No

— Хорошо, — молвил таможенник. — На вопросы вы ответили, теперь мы должны осмотреть корабль.

Да вот только желания это делать у Крыкова уже не было. Он уже понял, что это и были те самые шведы. Разглядел Афанасий Петрович на палубе замаскированные пушки. Правда, там их было немного, но они были. Вон и глаза у обоих негоциантов бегающие.

— Может вина? — поинтересовался толмач, — Пусть ваши люди осматривают судно, а мы пока вина выпьем.

— На службе не пью, — проговорил Афанасий, именно так когда-то несколько недель назад проговорил вновь прибывший сержант Золотарев. И вдруг понял, что фраза сейчас как никогда оказалась уместна.

— Ваше право, — проговорил офицер.

Они вышли на палубу. И тут произошло то, что с одной стороны Крыков ожидал, а с другой, как и предсказывал Андрей Золотарев. капитан Вахтмайстер дал сигнал своим людям рукой. Афанасий Петрович успел, выхватит саблю.

— Братцы шведы это! — прокричал он.

Но было уже поздно, почти все его люди уже были обезоружены. А неприятное лезвие шпаги шведского офицера смотрело в его сторону.

— Бросайте ваше оружие поручик, — проговорил Лиллекруне. — Я бы не советовал вам сопротивляться.

Его слова пролетели в пустоту, Афанасий сделал выпад и удачно. На щеке шведа проступила кровь. Тот поднес руку к ране и потрогал.

— Вы поступили опрометчиво поручик, — прорычал Лиллекруне.

Крыков стал делать выпад саблей, стараясь рубить шпагу шведа. Лиллекруне медленно отступал и терял силы, неистовый напор поручика выматывал его. Афанасий Петрович словно не замечал, что оружие шведа уже не раз впивалась в его тело, что кровь заливает глаза, что плечо немеет. Он твердо шел вперед не для того, чтобы ранить врага, а для того, чтобы убить, и гнал офицера по палубе до тех пор, пока не прижал спиною к септорам люка и не вонзил свою саблю в его сердце.

Лиллекруне закричал, его руки в желтых перчатках с раструбами судорожным усилием попытались вырвать саблю из груди, но сил уже не было, свое оружие выдернул сам Крыков. Швед рухнул на смоляные доски палубы. Его шпага откатилась прямо под ноги поручика, тот нагнулся и поднял ее. Сломал о колено, выбросил за борт.

Какой-то матрос попытался кинуться на него с копьем, но Крыков успел выхватить пистолет и выстрелить. Тот пошатнулся и упал.

— Devil [47] 47 — Дьявол (швед.) , — вскричал Вахтмайстер и, выхватив шпагу, бросился на таможенника. «Дурак, — подумал Афанасий Иванович, — али нет?»

Капитан не собирался его убивать, он нанес несколько выпадов, которые были успешно отражены, затем увернулся от сабли поручика. Крыков готов был уже перейти в атаку, когда ноги сами собой подкосились, и он упал на палубу.

— Bra gjort [48] 48 — Молодец (швед.) , — молвил капитан, обращаясь к моряку, чей удар прикладом русского ружья, отнятого у пленных, оказался, как раз вовремя. — Связать пленных, отвести в трюм.

Матрос склонился над телом поручика. Связал веревкой руки. Повернул на спину. Второй матрос зачерпнул ведро воды за бортом, и плеснул в лицо Крыкова. Тот пришел в себя.

— Вы очень не разумно поступили, — произнес швед.

Но поручик его не понял. Он только замотал головой, которая у него болела.

В два часа по полудню подул свежий ветер с норд-норд-веста, когда шнява и галиоты ушли приблизительно на четверть мили вперед от фрегатов. Карл Леве стоя на палубе, рассматривал их в подзорную трубу.

Увы, но без недоразумения пройти таможенный пост не удалось. На шняве погиб офицер. Выстрел громко прозвучал и был услышан на острове. Там сразу же загорелся костер, черный дым которого устремился в голубое небо. Подойти к городу тайно, под прикрытием английских флагов не удалось. Высланный на остров отряд вернулся, ни с чем. Лёве надеялся, что весь таможенный пост окажется на «Мьехундене», но этого не случилось. Русский ушел.

Командор повелел поднять паруса, чтобы нагнать шняву и галиоты. Как только матросы это сделали, ветер усилился. Командор выругался и велел убрать часть парусов. За штурвал Карл Лёве поставил своего обер-штурмана Ханса Хумпа. (Рябов сразу же после событий происшедших на шняве, был отправлен туда).

Около 4 часов по полудню эскадра встала на якорь при глубине воды 4 сажени. Командор вызвал к себе Питера Андерсен и повелел, чтобы тот замерил глубину, и отыскал проход через бар. Как только тот отвалил, капитан Стробилль так же отправил своего иностранного штурмана лейтенанта Розьена, в своей шлюпке с таким же заданием. В 8 часов вечера обе шлюпки вернулись. Штурман Андерсен доложил командору, что не смог найти вход в устье.

— Оно изменилось господин Командор, — проговорил он, — когда я был здесь в последний раз.

По-видимому, решил Карл Лёве, и Розьен привез для капитана Стробилля такие же вести. Оставалось, надеется на русского лоцмана, что был сейчас на шняве.