Иван Евграшин - Стальной Лев Революции. Восток.Книга вторая

— Все это очень хорошо, Люба. Для кого он ее двигает-то? Зайдите в первый попавший крестьянский дом и покажите мне, что для этого дома сделал ваш профессор. Чем он помог этому крестьянскому хозяйству и этой конкретной семье? Ничем.

— Но, Лев Давидович это же НАУКА! Исследования Сергея Андреевича очень помогут всему человечеству.

— Да плевать мне на все человечество, Любовь Владимировна. Мне здесь и сейчас людей кормить надо. Одевать, обувать и лечить тоже нужно сегодня. Я понимаю, что фундаментальная наука необходима людям, но не тогда, когда из сотни девяносто девять — голодные. В этом случае нужен хлеб и прикладная наука, которая помогает решить насущные проблемы. Разве не так?

Я немного помолчал. Кудрявцева тоже сидела молча, что-то обдумывая.

— Вот ваш профессор Котляревский мажет масло на хлеб за завтраком, сверху, на английский манер, джем положит, потом откусит кусок, запьет это кофе с сахаром и сливками и начинает размышлять вслух о том, что же хорошо для русского человека.

Как там было-то…. «Утром мажу бутерброд — сразу мысль: а как народ? И икра не лезет в горло, и компот не льется в рот».

После цитаты из еще не родившегося великого Леонида Филатова Любаша расхохоталась. Видимо я попал в самую точку.

— Вот сидят такие как он, кушают и рассуждают о некоем абстрактном благе всего человечества, а не о конкретном благе для жителей России. При этом совершенно непонятно, кто для масона Котляревского есть русский человек?

Для меня русский — это прежде всего пролетарий-рабочий и трудяга-крестьянин, их голодные и холодные дети, жены и престарелые родители. Котляревский и иже с ним ориентируются на десять процентов сытого населения этой страны, которые в свою очередь смотрят на Европу, как на мать родную, каждое слово ловят. Я думаю о девяноста процентах голодных, которые составляют подавляющее большинство жителей этой страны. Можете сказать кто из нас прав, Любовь Владимировна?

Кудрявцева ответила не сразу.

— Уже не знаю, Лев Давидович. Но не может же быть все вот так плохо? Ведь во всех газетах и журналах писали, что Россия к 1914 году вышла в мировые лидеры по многим показателям.

— Этого никто и не отрицает, милая моя.

— Я не ваша милая, Лев Давидович.

— Хорошо, будете «чужая и противная», — Любаша прыснула от смеха. — Люба, если сравнивать с другими странами и с показателями 1875 года, то, конечно, куда-то мы вышли. Вот только куда и зачем?

— Я не очень вас понимаю, Лев Давидович.

— Любовь Владимировна, за последние пятьдесят лет численность крестьян только в Европейской части России выросла более чем в два раза. С пятидесяти до ста трех миллионов человек, при общей численности населения — сто сорок-сто пятьдесят миллионов. Если посмотреть на тот экономический рост, о котором вы мне говорите, со стороны десяти-пятнадцати процентов населения этой страны, к которым относится, профессор Котляревский, кадеты, эсеры, дворянство, интеллигенция и буржуазия, то рост конечно есть. Посмотрев на эти же показатели в пересчете на душу населения, то есть на каждого жителя Империи, мы получаем полную профанацию. Богатые стали еще богаче, а бедные еще беднее.

Если я не прав, то, что же вызвало революцию? Или вы, Любовь Владимировна, думаете, что люди с жиру бесятся, а царя я сам с трона скинул?

— Я не задумывалась о происходящем с этой стороны, Лев Давидович, но сейчас мне кажется, что вы в какой-то мере правы.

— В какой-то мере? — я улыбнулся. — Люба, вы знаете, какой вой подняли либералы, после того как Антон Павлович Чехов опубликовал свой рассказ «Мужики»?

— Я читала, что этот рассказ — ужасная неправда. Чехов все написанное выдумал, он хотел очернить все российское крестьянство этим рассказом.

— Антон Павлович в некоторой степени утрировал происходящее. Не такие уж вечно пьющие русские мужики. Скорее всего, эту деталь он добавил для усиления эффекта от повествования. Для того чтобы убедиться в правдивости Чехова, достаточно поехать в любую самую обычную деревню и посмотреть на то, как живут вечно голодные люди. На эту тему также полезно почитать словарь Брокгауза и Эфрона.

По их данным, после голода 1891 года, когда голодали 29 губерний, Нижнее Поволжье постоянно страдало от голода. В течение последних 18 лет Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская — 9. За последние 40 лет наиболее крупные голодовки были в 1880 году (Нижнее Поволжье, Санкт-Петербургская, Псковская, Новгородская, Олонецкая и часть новороссийских губерний). Затем 1885 год (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова). Далее, вслед за голодом 1891 года, наступил голод в 1892 году в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 1898 годов были примерно в том же районе.

Теперь нынешний век. Голод 1901 года в 17 губерниях центра, юга и востока страны. В 1905 году голодали 22 губернии, в том числе четыре нечерноземные — Псковская, Новгородская, Витебская и Костромская. В 1906, 1907, 1908 и 1911 годах голодали преимущественно восточные, центральные губернии и Новороссия.

Кто и когда считал крестьян, умерших во время голода? Вы когда-нибудь слышали о дворянах, помещиках или интеллигенции, пухнущей от голода до Революции?

Кудрявцева задумалась и отрицательно покачала головой, отвечая на мой вопрос.

— Никогда не слышала о таких случаях, если честно.

— Я тоже не слышал, а для российских крестьян — это обычное дело даже в урожайные годы. Как вам, Люба, такие показатели?

— Это просто ужасно! Как такое могло быть, Лев Давидович?

— Очень просто. Мы сравниваем себя со странами Европы, которые живут за счет своих колоний и всего остального мира. Посмотрите на Францию, Англию. Даже у Италии есть колонии. Экономические показатели европейских стран не учитывают, что громадное количество ресурсов поступает извне, но почему-то считается, что это продукт, произведенный внутри, например, в Англии или Франции. Тот момент, что в Индии, Индокитае, Китае или в Африке из-за европейцев голодают и умирают миллионы людей, вроде как не в счет. Как никто и никогда не сможет подсчитать количество негров-невольников, вывезенных из Африки на плантации Нового Света и умерших от непосильного труда или английских крестьян, которые буквально вымирали из-за «огораживания». Овцы-то важнее. Российская элита переняла стиль отношения к простым людям у англосаксов, которые всегда больше внимания уделяли своим овцам.

Еще одна беда в том, что нашим, доморощенным мироедам, кроме своего народа грабить больше некого, вот и стараются они русских крестьян в статистику не включать, чтобы показатели не портить. В Европе же не принято считать ограбленных и закабаленных рабов со всего мира.