И Намир - В ТРЕТЬЮ СТРАЖУ [СИ]

- Я знаю. - Сказала Вильда, садясь рядом с ним.

- Что же ты знаешь? - Спросил он.

- Такое не может случиться вдруг... Это правда?

- Что? - Он ее совершенно не понимал.

- Кейт сказала, что тебя... ты...

- Ну? - У него не было сил, даже чтобы нахмуриться.

- Ты пережил смерть? - И глаза полные зеленого ужаса.

"Бог мой, что наплела тебе ЭТА женщина?!"

А с другой стороны, как еще объяснить смену модуса операнди?

"Не так глупо..." - Согласился он с Кайзериной.

- В какой-то степени, каждый из нас переживает свою смерть в каждое мгновение жизни.

- Баст, я знаю, что ты умный...

- Но не железный. - Улыбнулся он и даже погладил ее грудь. - Тебе придется неделю откармливать меня мясом с кровью, чтобы я вернул себе хотя бы часть сил, оставленных за пару часов в тебе.

- Пару часов? - Нахмурилась Вильда и оглянулась на окно. - О, господи! Уже вечер, а Кейт...

- А Кайзерина догадалась, что мы не поедем на прогулку уже через полчаса, после того, как мы не спустились вниз.

- Ты думаешь?!

- Знаю.

- И насколько хорошо ты ее знаешь? - Тихо спросила Вилда, покрываясь краской. Краснела она стремительно и весьма впечатляюще.

- А ты? - Вопросом на вопрос ответил Баст, глядя, как красными становятся уже плечи и грудь Вильды. - Да не смущайся, - добавил он через секунду. - Кисси очень хороший человек и не любить ее крайне сложно. Согласна?

- Да.

- Тогда, чего ты стесняешься или кого ревнуешь?

***

Весна в Баварии выдалась просто замечательная. Впрочем, если верить "воспоминаниям детства", так здесь было заведено с начала времен или, вернее, с окончания последнего оледенения. Баст, разумеется, не возражал. Чем торчать в сыром промозглом Берлине, лучше путешествовать по Швабии и Вюртембергу, спускаясь к Баденскому озеру, где - в Оберлингене - у него состоялся приятный во всех отношениях разговор с Виктором Вайцзеккером[290], или "поднимаясь" в Австрию - в Вену и Шарнштейн - где доживали свой век некоторые небесполезные "обломки австрийской империи"[291].

Передвигались, большей частью, на автомобиле и без излишней спешки, останавливаясь на ночлег то в сельских гостиницах, то в замках "друзей дома" и дальних родственников. Пили франконский "штайнвайн" - белые вина из долины реки Майн, и, следует отметить, вюрцбургский Hofkeller мог запросто конкурировать с лучшими французскими и итальянскими винами. Впрочем, и пиво здесь было дивное. Даже дамы отдали должное множественности "Францисканеров", "Капузинеров" и прочих "Шпатенов". Ну а о том, чем и как потчевали путешественников в "рыцарских" замках и деревенских харчевнях можно рассказывать долго и со вкусом, но...

- Как полагаешь, Баст, меня не разнесет от этого швабского изобилия? - Спросила Кейт, заявившись к нему в "семейный" номер вместо "законно" ожидаемой Вильды.

- Э... - В данный момент это было единственное, что он мог сказать, глядя, как вошедшая без стука "кузина Кисси", начинает, не мешкая, снимать через голову свое дорожное платье.

- Горячая вода? - Деловито осведомляется женщина, голова которой была все еще скрыта подолом, тогда как все остальное тело - от груди и ниже - уже открыто для обозрения.

- Четверть часа назад была, - беря себя в руки, ответил на вопрос Баст и потянулся за сигаретами. - И я не вижу причин, почему бы ей вдруг исчезнуть.

- Вы, баварцы, - зеленые глаза хитро блеснули из-под подола, и платье было наконец отброшено на спинку кресла. - Слишком шумны и темноволосы. - Еще один "проникающий до печенок" взгляд, и начинается сложновыстроенная пантомима "Освобождение от чулок". - И к тому же католики... Какие же вы немцы? - Левый чулок медленно скользит к тонкой лодыжке, а за глазами Баста следит хитрый, как у Рейнеке-лиса[292], глаз австрийской баронессы. - Скажи, Баст, может быть вы итальянцы?

- И это говорит женщина, девичья фамилия которой Кински? - "Главное не захлебнуться слюной!" - А к стати! Куда ты подевала мою верную супругу?

- У Вильды, видишь ли, разболелась голова. - Самым невинным тоном объяснила Кайзерина и принялась за правый чулок. - Я отправила ее спать в мой номер.

"Она направила... М-да..."

- Как тебе это удается? - Баст был искренне поражен манипулятивными способностями этой женщины.

- Удается. - Взгляд ее на мгновение стал серьезен, но только на мгновение. И не будь Баст тем, кем он был, мог бы и усомниться, "а был ли мальчик?"

"Был". - Твердо решил он, но взгляд красавицы уже изменился, и следующей "жертвой" процесса стала шелковая сорочка.

- Потрешь мне спинку?

- Не стоит. - Покачал головой Баст. - Это же сельская гостиница, Кисси. Ты видела, какого размера здесь ванные комнаты?

- Да? - С сомнением в голосе произнесла Кайзерина и "в задумчивости" расстегнула бюстгальтер. - Тогда, наверное, не надо...

***

Зато у Фогельвейзенов - в их "новом доме", поставленном в середине девятнадцатого века близ живописных "руин" принадлежавшего их предкам "разбойничьего логова" - была устроена настоящая "русская баня". Покойный барон служил еще при кайзере в посольстве империи в Петербурге и вывез из России не только меха и серебро, но и стойкую любовь к банным забавам. Во всяком случае, на взгляд Баста, их "ban'ja" выглядела вполне аутентично, но, если он и "потер кому-нибудь спинку", то этим кем-то была его собственная супруга. Не то чтобы Шаунбург возражал, - отношения с Вильдой чем дальше, тем больше становились похожи на "человеческие" - однако Кайзерина к этому времени окончательно заняла в его уме и сердце положение единственного и непререкаемого авторитета. Как так вышло? Он, впрочем, об этом и не задумывался, почти полностью потеряв за прошедшие месяцы способность к рефлексии. Теперь он думал "короче", хотя чувствовал - видит бог - "больше и глубже". Такая вот негегельянская диалектика.

А после бани, пили с хозяевами кофе с ликерами, и разговор - Баст его не инициировал, но был таким поворотом беседы вполне доволен - зашел о последних событиях в Чехословацкой республике.

- Если бы вы видели то, что видел я, - Вольфганг Шенк, зять хозяина дома, оказался весьма эмоциональным и легко возбудимым субъектом, но он знал, о чем говорит, и за это ему многое можно было простить. - Если бы вы только видели, Себастиан! В Кульмбахе и окрестностях мы развернули пять временных лагерей для беженцев. Люди уходят из долины Егера в чем были, без денег и вещей...

- Это их выбор, Вольфганг. - А вот Матиас, шурин герра Шенка, был более сдержан. - Их никто не заставлял бежать с родины. Они ведь там всегда жили...

- Но не всегда были меньшинством. - Возразила Кайзерина, с благодарной улыбкой принимая поднесенный Бастом огонь. - Как подданные австрийской империи они принадлежали к правящей нации. Но в восемнадцатом году...

- О, да! Восемнадцатый год. - Клаудиа фон Фогельвейзен перевела взгляд на окно гостиной, словно ожидала увидеть там трагические картины прошлого. - Вы, молодежь, даже представить себе не можете, что мы пережили, когда рухнули устои, и под руинами двух империй исчезла наша прошлая жизнь.